Дамы с заначкой

Ее рассуждения были не лишены здравого смысла. Под прикрытием темноты и дождя мы побежали вверх по ступеням и юркнули под навес крыльца. Всю нашу амуницину решили оставить прямо здесь и сбросили ее вниз под крыльцо. Из замшевого кошелька, болтавшегося у меня на шее, я извлекла ключи и открыла дверь. Она отворилась с тихим скрипом, мы решительно шагнули в зияющую пустоту холла. Клавка вцепилась в мой локоть с такой силой, что я чуть не взвыла от боли. Какое-то время мы постояли у колонны, чтобы глаза успели привыкнуть к темноте. Привыкать пришлось долго, так как тьма была кромешная. Неизвестно, сколько бы там еще простояли, дополняя собой архитектурно-скульптурный ансамбль холла, если бы не шаги, вполне отчетливо раздавшиеся над нашими головами.

— Ляля, я боюсь. — Клава дрожала так, что стук ее зубов, казалось, был слышен на втором этаже.

— Я тоже, — только и промямлила я.

— Давай спрячемся в какой-нибудь комнате, вдруг он надумает спуститься, а тут мы. А он небось с фонариком и…

Словно в подтверждение Клавкиных слов тонкий лучик света скользнул по лестнице, ведущей на второй этаж. Мы, словно по команде, присели и на четвереньках стали отползать к ближайшей комнате слева. Насколько я помню, это была столовая. От страха у меня свело желудок, а Клава вдруг начала.., икать.

— Шшш, — зашипела я от ужаса.

Но бедная Клава ничего не могла поделать.

Чем больше она пыталась сдерживаться, тем громче была икота. Дубовая тумба, непонятно для каких целей стоявшая посреди зала, была единственным местом, куда можно было запихнуть икающую Клаву. Двоим тут явно не хватило бы места. Поэтому я тихо спряталась сзади нее, прикрыв собой дверки на тот случай, если Клаве взбредет в голову оттуда вывалиться.

Шаги доносились уже из холла. Влажный от дождя воздух наполнился каким-то сладковатым и душным запахом.

— Ик! — раздалось из тумбы. Я налегла на дверки сильнее, надеясь заглушить Клавкин «привет из глубины души». Она прошептала мне едва уловимо:

— Это хлороформ? — и снова икнула.

— Не знаю, молчи!

Луч света выхватил дверной проем, который я могла видеть, лишь вывернув голову самым невероятным образом. Стук моего сердца, казалось, заглушал шум дождя. И тут на фоне освещенного проема, как на картине в прямоугольной раме, я увидела его: высокого, красивого, на этот раз без черных очков и серебристого «БМВ». От неожиданности я открыла рот так, что у меня свело челюсть. Нервно сглотнув, я издала какой-то внутриутробный звук и с щелчком снова закрыла рот.

Он стоял вглядываясь в глубь коридора, и курил сигару. А, вот откуда этот сладкий аромат Бедная Клава. Она, наверно, думая, что это хлороформ, потеряла сознание, сидя в тумбе. Икать, по крайней мере, перестала.

Не знаю почему, но в столовую он светить не стал. Видимо, был уверен, что здесь никого нет.

Постояв какое-то время, он выключил фонарь, и я решила, что он собирается уходить. Выждав пару минут, я снова открыла рот, чтобы позвать Клаву, и в этот момент услышала мужской голос:

— Алло. Это я… Все в порядке… Она от нас никуда не денется…

Струйка холодного пота побежала по моей спине. Если Клава и не лишилась чувств при мысли о хлороформе, то сейчас наверняка умерла от ужаса. И вдруг мной овладело какое-то абсолютное равнодушие. Я даже расслабила спину и откинула голову. Отчетливо было слышно, как мужчина прошел через холл ко входной двери, вышел и захлопнул ее за собой.

— Клава, — позвала я через минуту. Из тумбы никто не отзывался. Я открыла дверки, и мои, окончательно привыкшие к темноте, глаза увидели следующую картину: свернувшись калачиком, Клава.., спала!!! Я чуть не скончалась от переживаний за нее, а она уснула! Ну уж нет, удовольствия высыпаться здесь до утра я ей не доставлю. Я решительно дернула подругу за ногу.

* * *

— У меня все болит! Все! Как будто меня били везде: по спине, по голове, по животу. Это все дурацкая тумба! — стонала Клава. Она лежала на диване с пуховым платком на пояснице и пузырем со льдом на голове.

— Эта дурацкая, как ты говоришь, тумба, может быть, спасла тебе жизнь. Я уж не говорю о том, что некоторые успели в ней еще и выспаться. — Я не отказала себе в удовольствии подшутить над подругой.

— Ляля, ну как ты не понимаешь? Это ведь нормальная реакция организма на кислородное голодание. Сон был первой фазой продолжительного обморока. Я была близка к смерти, — разъясняла Клава довольно бодрым для умирающего человека голосом.

— Народ, завтракать будем?! Блинчики с медом! — крикнула Настя на кухни, откуда уже расползался заманчивый аромат блинов.

— Буду! — Яне раздумывала ни секунды. — А вот маме твоей, наверное, пока не стоит.

— Что значит «не стоит»? Стресс усиливает аппетит. — Пузырь со льдом плюхнулся на сладко дремавшего Ксенофонта, и Клава бодро прошлепала в кухню, не забыв, однако, прихватить теплый платок.

— Блинчики с медом — настоящая панацея от кислородного голодания, — констатировала я и отправилась за ней.