Дамы сохраняют неподвижность

– Видите ли, в моем возрасте трудно найти спутника жизни. Говорят, что женщина с годами становится менее взыскательной, пытаясь прощать недостатки своего партнера. Но я так не могу. Поэтому еще не нашла свой идеал.

– Можно сказать, что вы в поиске? – улыбнулся он.

– Можно. Только не в активном. Скорее в пассивно-созерцательном, – теперь улыбнулась она.

– Я слышал, что ваш муж погиб много лет назад. Извините меня за назойливость, вы тяжело пережили его смерть?

Она помолчала. Здесь нужно было обязательно помолчать. Этот вопрос был в числе обязательных, на которые обращал внимание Циннер.

– Нет, – наконец сказала она, – мне было плохо. Но я не очень переживала. – Это была их «домашняя заготовка».

– Почему? – быстро спросил Журавлев.

– Мы ведь с ним к этому времени развелись. Потом он погиб, – заученно ответила она. – Он был военным летчиком, но я об этом стараюсь не сообщать в своих анкетах. Только в анкете для Леонида Дмитриевича я указала этот факт. В прочих анкетах обычно пишу, что была разведена.

– Понятно. У вас был неудачный первый опыт брака. С тех пор вы не выходили замуж?

– Несколько раз пыталась, – откровенно призналась она. – Но, к сожалению, ничего не выходило.

– Почему?

– Завышенный комплекс самооценки, – сообщила она. – Или другие скрытые комплексы. Не знаю. Не мне судить, хотя я и психолог.

– У меня есть еще несколько не очень приятных вопросов. Если хотите, мы попросим Леонида Дмитриевича удалиться.

– Не нужно, – ровным голосом отказалась она. – Не думаю, что может появиться такой вопрос, на который я не смогу ответить в его присутствии. Итак?

– Извините меня, вы склонны к экспериментам… в постели?

Вот здесь она действительно смутилась. Такой вопрос не был предусмотрен. Неужели она не ослышалась? Или он нарочно решил шокировать ее? Быстро бегут секунды. Нужно отвечать. Нужно что-нибудь придумать. А с другой стороны, она подсознательно помнила, что запись их разговора ведут прикрепленные к ней сотрудники. Пряжка ее сумки фиксирует все детали беседы. Циннеру все равно, а прочие будут зубоскалить. Сколько людей услышат эту запись? Быстрее нужно отвечать, прошло уже пять, нет, семь секунд, восемь…

– Это нужно знать для моей работы в банке «Армада»? – Она нахмурилась, взглянув на Журавлева. Потом посмотрела на Кудлина. Тот пожал плечами, схватившись за стакан с пивом.

– Разумеется, нет, – ответил Вениамин Денисович. – Но мне важен ваш ответ. Если не хотите, не отвечайте.

– Да, – с явным вызовом сказала она достаточно громко, так, чтобы ее услышали те, кто должен был слышать. – Да, я не против экспериментов подобного рода.

– Если вас постигнет неудача во время вашей работы в институте, что вы станете делать? Переживать? Пытаться немедленно все исправить? Испугаетесь, что о вашем поражении узнают другие? Не станете переживать, решив отказаться от задуманного? Просто выбросите все из головы? Будете бороться до конца? Что вы станете делать?

– Буду бороться до конца или попытаюсь все исправить, но не немедленно. Постараюсь обдумать, почему я допустила промах и в чем его причина.

– Вы могли бы пожертвовать собой ради чего-то важного? Да или нет?

– Скорее да. Но я должна быть уверена в целесообразности своего шага.

– Вы можете сказать своему начальнику, что он не прав? – Этот вопрос они тоже предусмотрели. Журавлев испытующе смотрел на нее. Идеальный ответ, который рекомендовал Циннер, звучал так: «Не всегда». Но она молчала. Кудлин прекратил есть и с интересом смотрел на нее. Циннер наверняка был прав, и стоило последовать его совету, но, с другой стороны, он рекомендовал ей быть предельно откровенной с Журавлевым. Предельно откровенной. Кудлин даже положил вилку на стол. Он даже перестал дышать, словно это был самый главный вопрос, ответ на который решал и его судьбу. Циннер меня разорвет на куски, внезапно подумала Марина, и ей почему-то стало легче.

– Да, – она подняла голову и посмотрела в глаза Кудлину, – да, – сказала она с нажимом, – я могу сказать это своему начальнику.

– Очень хорошо, – похоже, Журавлев был удовлетворен. Она вдруг поняла, что поступила верно. В какой-то момент сработала чисто женская интуиция. Журавлева бы не устроил уклончивый ответ. Ему нужна была конкретика. Он бы стал настаивать на конкретном ответе, а уклонившись от него, она бы многое потеряла в его глазах.

– Какое чувство вы испытываете, если вас неожиданно вызывают к директору института?

– Собранность. Ответственность, – чуть подумав, сказала она.

– Это общий ответ, – сразу возразил Журавлев, – меня интересует более конкретный. Что именно – страх, ощущение опасности, желание понравиться, продвинуться по служебной лестнице? Или вы ничего не испытываете?

– Желание продвинуться, – призналась она, – это более всего. Я хочу полностью использовать свой потенциал.

– В чем он? Какие наиболее сильные стороны своей натуры вы можете задействовать?

– Целеустремленность, коммуникабельность, возможность быстрой адаптации. Умение просчитывать варианты возможного поведения моих коллег.

– Почему в таком случае вы не добились большого успеха в жизни?