Дань псам. Том 2

Пузатый коротышка необъятного размера элегантно пробирается через обломки обратно к таверне «Феникс». Нельзя отстраняться от печали, но можно бросить взгляд на более приятные вещи. И скорбя на свой манер, с кексами, он тоже вздыхает тоскливо. Любовь это город, в самом деле, прекрасный город, где тысячи и тысячи путей ведут через свет и тень, через спертый воздух и благоухание, захватывающие дух ароматы и захватывающую дух вонь; есть и золотая пыль в канавах, и возрождение сквозь слезы.

И вот, наконец, маленький мальчик, шагающий в дуэльную школу через золотые лучи солнца; он останавливается в десяти шагах от сидящей на скамье женщины; он беззвучно говорит что-то.

И через мгновение появляются две девчушки и замирают, уставившись на Драсти, и с визгом бросаются к нему.

Женщина поднимает взгляд.

Какое-то время молчит, глядя на вцепившихся в мальчика Мяу и Кроху. А потом всхлипывает и словно хочет отвернуться…

Но Драсти этого не потерпит.

– Нет! Я пришел домой. Вот что: это я пришел домой!

Она не смотрит ему в глаза, но все равно всхлипывает. Машет рукой.

– Ты не понимаешь, Драсти. То время, то время… у меня нет добрых воспоминаний о нем. Ничего хорошего не вышло, ничего.

– Неправда! – кричит он, чуть не плача. – Неправда. Я вышел, я.

Как знает теперь Скиллара, некоторые двери невозможно удерживать закрытыми. Крепкая правда выбивает любые запоры.

Скалла не знала, как с этим справиться. Но она справится. Справится. И смотрит сыну в глаза – так, как никогда не позволяла себе делать. И неплохо получилось.

А что же беззвучно произнес Драсти, перед тем как его заметили? А вот что:

– Смотри, Бэйниск, вот моя мама.

Эпилог

Давай, давай же, бушуй,
Жалуйся на мои рассказы,
Что раны твои бередят,
Вскрывают старые шрамы,
И кровь мешается со слезами.

Сказанье сказанию рознь,
И это несправедливо,
Как несправедливо и то,
Что в мире, полном раздора,
Деяния меркнут с годами.

Я поймаю твой взгляд,
Буду смотреть не моргая
И рассказ поведу
О живых и погибших,
Страх внушая словами.

А потом я скажу,
Что каждый рассказ – это дар,
И что наши шрамы и раны
Становятся не видны
В пространстве между нами.

«Проклятье барда» Рыбак кель-Тат

Нимандр стоял на вершине цитадели, облокотясь на холодные каменные зубцы. Внизу одинокая фигура, удаляясь, пересекала поле древнего побоища. Спиннока Дюрава ожидала судьбоносная, волнительная встреча, и Нимандр тревожился, ведь именно он приказал воителю отыскать любимую.

Подошел Клещик.

– Бред какой-то, – сказал Нимандр. – Править должен Дюрав. Или Корлат.

– Твоя неуверенность в себе пленяет.

– И? Я должен засмеяться?

– Не знаю, мне смешно. Чего еще нужно? Пойми, все одновременно очень просто и очень сложно. В тебе течет его кровь, и ее больше, чем ты думаешь. А еще за тобой идут, хочешь ты того или нет. Взять хоть Спиннока Дюрава – отличный пример, как по мне. Твой приказ вышиб из него дух, но он все равно подчинился, даже слова поперек не сказал. Твое раздраженное нетерпение его уязвило.

– Вот именно. Какое я имел право вмешиваться? Тем более столь раздраженно и нетерпеливо.

– Напротив, эти чувства вполне оправданны. Ты понял боль Дюрава, хотя едва знал его. Тебе, наверное, невдомек, но тогда, в тронном зале, у тебя появились друзья. Глаза Корлат сияли, а Верховная жрица улыбалась. По-матерински, с гордостью и заботой. Они твои, Нимандр. – Клещик помолчал и добавил: – Мы все твои.

Нимандр был еще не готов принять это и потому сменил тему:

– Как там Ненанда?

– Идет на поправку. По-прежнему непрошибаем.

– А Чик?

Клещик пожал плечами.

– Хотелось бы сказать, что он теперь знает свое место…

– Мне бы тоже хотелось.

– Он рвет и мечет. Считает себя обманутым и оскорбленным. Боюсь, он еще доставит нам хлопот. Вечная заноза.

Нимандр вздохнул.

– Похоже, в Андаре думали так же. Потому и послали его нас разыскать.

– И провожали с плясками да улюлюканьем.

Нимандр повернулся к брату.

– Кле, я правда не уверен, что справлюсь.

– Не бойся, Нимандр. В отличие от Аномандра Рейка ты не один несешь бремя власти. Она теперь снова с нами.

– Но Аранату могла бы и вернуть.

– Аранаты давно нет. Ты, наверное, и не помнишь, какой она была раньше. Наша сестра родилась дурочкой. Телом она, может, и женщина, но сознанием – ребенок.

– Я всегда воспринимал это как… невинность.

– Что еще раз доказывает широту твоей души.

– Точнее, мое неумение разбираться в окружающих.

Немного помолчали. Нимандр поднял взгляд на шпиль.

– Там раньше сидел дракон.

– Да, Силана. Поговаривают, они были, мм… близки с Рейком.

– Интересно, куда она подевалась?