Дань псам

Лорд Аномандер не потерпит лжи

И жить во лжи не станет; глухота
Могла благословить и дни его и ночи
За черным ливнем, за стеною
Черного Коралла. Но увы,
Такому не бывать. А мы решили
Не слышать ничего, ни скрипа и ни стона
Колес ужасных, ни шуршания камней,
Ни лязга злобного цепей — как будто
На отдаленный мир тьма опустилась,
Из адской кузни призраков прорвавшись,
Над рваным горизонтом солнце не восходит
Не в нашем мире, а в каком другом.
О да, благослови нас, Аномандер, ложью,
Свидетельствами тихого удобства,
Мы не рабы, рабы не мы, и гнет
Всего лишь заблужденье; цепи лопнут
От мысли; эти вопли и стенанья —
Всего лишь шепот замирающего сердца,
Короче, все вранье, друзья мои! И нет
Высокого Властителя, который
Поклонникам не внемлет, и клинок
Пуст изнутри, лишен воспоминаний. Место
Для пленных душ, влачащих за собой
Корней лишенный храм — воображенье, плод
Больного и немудрого рассудка,
Все к лучшему в сем лучшем из миров,
Пусть мы останемся в комфорте, пребывая
Слепыми и глухими, но с покоем
Придуманного места, славного порядка…

«Аномандарис», книга IV, монологи, Рыбак Кел Тат.

Башня Драконов факелом вознеслась над Черным Кораллом. Ее шпиль, нависший над северо-западным углом Нового Андийского дворца, сложен из глыб базальта и облицован фасетками ломкого обсидиана. Вулканическое стекло тускло поблескивает в окружившем город вечном полумраке. На плоской крыше свернулся алый чешуйчатый дракон; клиновидная голова свесилась с края и, кажется, взирает на сумятицу крыш, улиц и аллей далеко внизу.

В городе еще есть жители (из числа людей), которые верят, что яростный дозорный — всего лишь камень, творение одного из искусников Тисте Анди. Эта мысль заставила Эндеста Силана ощутить какое-то горькое удовольствие. Да, они понимал, что люди сознательно заставили себя заблуждаться. Одна мысль о настоящей, живой драконице, устремившей зловещий взор на город, на множество суетливых жизней, способна навести ужас. Да, если бы они сумели взглянуть прямо в голодные многогранные глаза Силанны — тут же в слепой панике убежали бы из Коралла.

А для Элайнтов оставаться практически недвижными день и ночь, недели и месяцы, почти год — вполне обычное дело. Эндест Силан знал это лучше всех. Этот Тисте Анди прежде был выдающимся, хотя и пожилым, колдуном на Отродье Луны, а ныне стал кастеляном, чья компетентность едва ли заслуживает доверия.

Он прошел по улице Меча, которая огибает лишенный деревьев парк, известный как Серый Холм. Покинул хорошо освещенный район Рыб, чьи улицы и переулки так загромождены прилавками рынка Внешних Вод, что все, приехавшие с полными провизии тачками, вынуждены оставлять их на площади около Серого Холма. Бесконечные потоки наемных грузчиков — они каждое утро собираются на Тележной площади — добавляют суеты. Они подобно угрям снуют и проскальзывают в толпе между рядами лотков и киосков. Хотя рынок Внешних Вод получил название от преобладающего товара — рыбы, привозимой с морей за Ночью — вечной темнотой, плащ коей окутал город и его окрестности на треть лиги — на нем можно найти и бледных, пучеглазых созданий из Бухты, теперь именуемой Ночными Водами.

Эндест Силан договорился о поставках трупных угрей с новым торговцем, потому что прежний добытчик поймал в сети нечто слишком большое и лишился обеих рук. К сожалению, Ночные Воды стали не просто неосвещенными морскими просторами. Это Куральд Галайн, истинное проявление садка, скорее всего бездонное; иногда в воды Бухты проникают нездешние твари. Одна из них сейчас блуждает в глубинах, заставляя рыбаков пользоваться не сетями, а удочками — хотя и этот способ приносит результаты, ведь десятки тысяч гонимых ужасом угрей поднялись на поверхность. Большинство выловленных угрей оказывается полумертвыми.