Данбар

Неожиданно появившимся перед вылетом пассажиром, кого ей не хотелось обсуждать с Уилсоном, чтобы тот не смог услышать их беседу, был Марк. Он ей перезвонил, когда Уилсон с Крисом все еще летели из Ванкувера, и сообщил, что хочет помочь найти своего тестя. Флоренс не знала, как ей отнестись к столь внезапной перемене: ведь еще несколько часов назад он предпочел собственную безопасность всем прочим соображениям, – но интуитивно она поняла, что это проявление своего рода неустойчивой искренности. Его ненависть к Эбигейл, хотя и лютая, правдоподобно дала слабину под бременем неуверенности и чувства вины. Если Уилсон будет решительно возражать против его участия в поисках, она могла бы хоть сейчас отменить приглашение Марка, но пока она считала, что все они могут собраться в аэропорту Ла Гардия.

– «Позволь друзьям быть далеко, но врагов держи поблизости» – так загадочно отреагировал Уилсон, когда она рассказала ему про Марка.

– Это откуда – из «Крестного отца» или «Искусства войны»[23]?

– Не знаю, – ответил Уилсон. – Я сам только что придумал.

– Уилсон! Мне нужен серьезный совет!

– Послушай, у нас нет никакого плана, так что Марк вряд ли сможет предать нас, раскрыв сестрам наш план; с другой стороны, он может сообщить нам что-то полезное. Словом, я думаю, он может полететь с нами.

Как только они узнали, что Данбара держат где-то взаперти в северо-западной части Англии, команда волонтеров Уилсона остановила свой выбор на трех частных клиниках, но во всех трех им отказались подтвердить, что у них содержится такой пациент, и не было никакой возможности выяснить причину отказа – то ли дело в политике секретности, то ли в неведении, то ли просто в отсутствии там Данбара. В любом случае найти его теперь не представлялось возможным. Когда Уилсон прибыл в Ла Гардия, одна из его команды волонтеров уверенно предложила сократить число исследуемых лечебниц до двух, если только ночной сторож, с которым она беседовала, «не является претендентом на Оскар за лучшую мужскую роль» – настолько ее поразил его ответ, и она изобразила для Уилсона унылую пародию североанглийского диалекта, на фоне которой густой свистящий говорок Дика ван Дайка сошел бы за самый что ни на есть натуральный кокни[24].

– Как-как? Генери Данб’р? Знам’нитый Генери Данб’р? У нас т’ково нету, мил’чка, а если б был, я б зн’л. У нас т’кой с’крет недолг’ бы прод’ржался.

Эта запротоколированная откровенность убедила Флоренс и Уилсона, и они решили (ничего не сообщив Марку) разбиться утром на две команды, чтобы порознь проверить оставшиеся две клиники.

– Я поеду с Крисом, – вызвалась Флоренс, – а ты лучше меня сможешь выяснить истинные намерения Марка. К тому же, – добавила она с внезапной откровенностью, которую Уилсон так в ней любил, – мне просто хочется поехать с Крисом.

– Ну разумеется, – сказал Уилсон, с невинным видом согласившись с ее практичным предложением, а сам вспомнил, как они с Данбаром когда-то обсуждали вопрос, поженятся ли их дети. – С удовольствием воспользуюсь возможностью узнать, почему твои сестры так обрадовались, когда я ушел из совета директоров. Марк может даже и не догадываться, что ему известно, и в разговоре могут всплыть кое-какие детали, которые хотя бы намекнут мне, чего они добиваются.