Данэя

Каждая сторона предлагала своих кандидатов; среди них не было ни Дана, ни Йорга — оба были главными свидетелями: один — защиты, другой — обвинения. Зато Йорг внутренне вздрогнул, когда Дан предложил кандидатуру Дзина.

Голосовали все находящиеся в Зале и вне его на Земле: те, кто находились в Малом космосе, чтобы не терять время из-за запаздывания прихода сигналов, должны были голосовать, лишь если без них какая-либо кандидатура получит равное количество голосов за и против.

Голосование прошло быстро. Результаты загорелись на табло: в президиум прошли две трети членов от обвинения, от защиты — лишь одна. Йорг был пока доволен, — но настроение сильно портило то, что Дзин все же прошел в президиум. Они заняли свои места на возвышении.

В зал был приглашен Ги. Медленно и спокойно прошел он к месту обвиняемого на отдельном черном возвышении. Весь в белом: в знак того, что не признает себя виновным. Предъявленное ему обвинение не оглашалось: оно было передано совместно с объявлением всемирного суда над ним всем и каждому в личный архив.

— Ты отказался от суда другим составом и дачи показаний его комиссии. Готов ли ты сейчас дать их? — спросил наблюдатель Высшего совета координации.

— Да: готов!

— Говори!

— Меня обвиняют в совершении несогласованных действий: срыве проведения важных экспериментов. Поэтому я расскажу и покажу, в чем состоят эти эксперименты. Объектом их являются люди.

— Неполноценные! — раздалось откуда-то из рядов обвинения.

— По ставшей привычной и кажущейся естественной терминологии. К слову «неполноценный» никогда не прибавляется слово «человек». И потому — спокойно считается, что с ними можно делать что угодно. Я расскажу и покажу, что именно, хотя это касается лишь того, что мне довелось узнать на «Дарвине».

— Прошу слово! — поднялся один из членов Совета воспроизводства, сидевший в президиуме. — Демонстрация объектов проведения экспериментов на «Дарвине» считаю недопустимой. То, что вызывается сугубой необходимостью, далеко не всегда производит нормальное впечатление на тех, кто не имеет прямое отношение к этому делу. Достаточно того, что персонал станции несет всю тяжесть впечатления на себе — сознавая, что выполняет тяжелый, но, опять же повторяю, необходимый долг. И остальным — незачем это видеть: так же, как тем, кто ест мясо — смотреть процесс убоя животных.

— Даю отвод возражению демонстрации виденного подсудимым, — сразу же парировал Дзин.

Разногласие в президиуме суда: обычно вопрос тогда решался голосованием его членов. В данном случае результат такого голосования был заранее известен. Поэтому Дан счел необходимым нарушить принятый порядок.

— Как главный свидетель защиты считаю ввиду важности причины нынешнего суда решить вопрос о показе записей, произведенных подсудимым на «Дарвине», всемирным голосованием.

— Это нарушение порядка проведения всемирных судов, — заметил наблюдатель Высшего совета координации.

— Я считаю его оправданным. И настаиваю на своем предложении. — В зале возник шум.

И вдруг поднялся Йорг, и когда шум прекратился, произнес:

— Как главный свидетель обвинения, я не возражаю против доводов главного свидетеля защиты и прошу принять его предложение.

Для свидетелей обвинения его заявление было неожиданным: он сделал его, не согласовывая ни с кем — считал, что дело не терпит отлагательства. Тем более что результат выборов президиума давал уверенность в том, что достаточно вероятно отрицательное решение. Но он не боялся и противоположного: ясно было, что Дан неизбежно постарается использовать все возможности, чтобы доказать, что они не просто не хотят — боятся показа. И добьется его рано или поздно — когда любопытство людей будет подогрето их сопротивлением демонстрации. Йорг понял это раньше других.

Он продолжал стоять, глядя в сторону Дана, всем своим видом демонстрируя уверенность в успехе. И не дрогнул, когда большинством голосов — правда, крайне незначительным, всего в несколько процентов — прошло предложение разрешить показ.

Ги стал обстоятельно и подробно рассказывать, что увидел на «Дарвине», сопровождая слова демонстрацией записей. Их было много: вряд ли он показывал все — было явно отобрано то, что должно было произвести наибольшее впечатление и, к тому же, перекликаться с кадрами хроники Второй мировой войны. Йорг заметил это сразу.

Зал напряженно молчал. Слушали и — особенно — смотрели слишком внимательно: вид у многих был подавленный.

— Поэтому я не мог не сделать то, в чем меня здесь обвиняют. Я — спасатель: не мог спокойно видеть, как люди же бесчеловечно обращаются с теми, кого не хотят считать людьми. Я не был согласен с творимым злом.

— Твое несогласие не давало тебе право предпринимать самовольные действия!

— Я — спасатель, — снова повторил Ги, — я привык немедленно приходить на помощь тем, кто в ней нуждается. Я не мог ждать — пока те самые, кто безжалостно калечит этих несчастных, поймут то же, что уже знал я.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что уже известно многим: правду о том, что творится на Земле. Страшную правду о нас, раскрытую Лалом Старшим.