Даниил Галицкий

Друзья вышли из ворот крепости и направились на длинную улицу подгородья. Огромную крепость построил Даниил в Холме, много людей поселилось вокруг нее в подгородье. В крепости было четверо ворот, и неподалеку от каждых из них, за рвом и чистым выгоном, начинались улицы. К этим улицам примыкали меньшие улочки, хатка к хатке лепились все новые и новые строения. Отовсюду шли люди в Холм — князь Даниил звал каждого, кто умел что-нибудь делать. Сюда, под опеку Даниила, прибывали и ковачи, и каменщики, и те, что седла делали, и медовары, и купцы, и те, что свечи изготовляли. Были здесь умельцы-железоковцы, которые и мечи мастерили, и серебряные да золотые украшения для женщин делали.

Теодосий вихрем влетел в дверь и остановился на пороге, закрыв глаза. На дворе сияло солнце, а в доме была полутьма — солнечный свет едва пробивался сквозь бараньи и свиные пузыри в окнах.

— Ну и темень! — воскликнул Теодосий. — А где же Яромир?

Из-за стола вышел высокий бородач в длинной белой рубахе.

— А поди-ка сюда! Ругать всех вас буду. Как выехали из Галича, так и не вспоминаете о нас.

— А почто теперь в Галич ездить? Теперь венгерский король забыл туда дорогу — не с кем встречаться. А мед пить я всюду могу! — захохотал Теодосий, обнимая Яромира.

— Отпусти меня, медведь ты мохнатый! Задушишь! Отпусти! — просил Яромир. — Ты все такой же веселый!

— Некогда плакать, Яромир, да и слез нет. Сухие глаза — как камень на солнце. А у вас там и теперь мед сладкий? — спросил Теодосий, усаживаясь.

— Мед сладкий, да жизнь горькая, — тихо промолвил смерд, сидевший рядом с Теодосием.

Его сосед испуганно толкнул смерда в бок, кивая в сторону Теодосия, Яромир заметил это и махнул рукой.

— Не бойтесь, при Теодосии можно обо всем говорить, он не будет наушничать боярам. А про горькую жизнь верное слово сказал Горослав. Тяжело жить на свете. Закупом стал Горослав.

Горослав оглянулся на окно и, наклонившись к Теодосию, прошептал:

— Брат у меня есть, тоже закуп. Теперь боярин его и домой не пускает со своего подворья. Днем и ночью у боярских коней. А дома дети малые.

— Чтоб этим боярам костью подавиться! — буркнул Яромир.

— Да где эта кость? — спросил Теодосий.

— Будет время, — ответил ему Яромир, — кость найдется. Видел я, как вешали князей Игоревичей, Все закупы радовались. И Владиславу голову отсекли… Всех бы бояр в одну кучу!

— А тогда что? — спросил Теодосий, лукаво прищурив глаза.

— В яму всех!.. Дань тянут, как шкуру с живого человека.

— Может, пойти князю рассказать все? — встал с лавки Теодосий.

— Э, брось! — ответил Яромир. — Думаешь, князь сам пойдет дань собирать? Ну, других бояр пошлет, а они все одним миром мазаны. «Пойду к князю»! — передразнил он Теодосия. — Пойди! Так он тебе и поможет!

— Бояре не лучше татар, — показал Горослав на свои ноги, завернутые в изодранные шкуры. — Не успеешь убить зверя, как велят шкуру нести на боярский двор. А из чего себе постолы сделать? — Он помолчал и добавил: —Одинаковыми люди родятся, да живут не одинаково.

Теодосий смотрел на Горослава и качал головой.

— Садись, Горослав, к столу, — предложил Теодосий, — по корцу меда выпьем. А еще скажу: попадется тебе боярин на охоте, так ты и сдирай с него шкуру. Он ведь все едино не родственник тебе и не приятель.

— Это ты верно молвил, Теодосий. А то: «Пойду к князю»! Выпей корец, и на душе легче станет, — добавил Яро-мир.

Даниил вошел в гридницу с братом Васильком, когда бояре были уже в сборе. Видно, что-то важное скажет князь Даниил, раз Василько из Владимира в Холм прибыл. Открылась дверь, и вошел Лев — он только что приехал из Львова. Лев подошел к отцу и поклонился.

— Садись поближе, — указал Даниил на скамью. — Нет только тысячника Любосвета из Берестья.

В гриднице воцарилась тишина. Даниилу скоро пятьдесят пять лет — не такой уж и старый, да одышка мучает. На ногах держится, как двадцатилетний юноша, а дышать тяжело. Сегодня он одет в красный кафтан, шитый серебром, у пояса меч, подаренный Мстиславом Удалым, черные глаза молодо горят.

— Собрал я вас для того, чтобы сказать: был у меня гонец от князя Александра Невского. Князь передал мне, что татары собираются в поход на Волынь. Сила у них великая, но их войско разбросано по нашей земле. Не хотят они всю орду скликать, ибо тогда некому дань будет собирать с тех земель, где не будет татарского войска. Да и боятся они: уйдут, а там русское войско соберется. А в одном месте ударить могут. Нам же пришла пора свою силу показать. Пусть не думают, что напугали нас. Далеко не пойдем — погоняем татар по Случи и Тетереву, а может, и до Киева дойдем. Батыя уже нет… — Даниил замолк и добавил: — Подох, пес шелудивый. Туда ему и дорога, проклятому!

Лев вскочил с места.

— Давно жду я похода! Дружина моя готова.

Даниил, словно и не слышал, продолжал:

— Там, на Случи и Тетереве, в оселищах татарские тысячи хозяйничают. Прогнать их надобно.

Бояре загудели. Тысячник Демьян что-то горячо говорил Андрею-дворскому. Семен Олуевич подошел к Даниилу:

— Стар я уже стал, а то бы пошел с тобой, как когда-то на Калку ходили.