Даниил Галицкий

Твердохлеб свернул направо, за ним пошли Дмитрий, Людомир и половина дружинников; остальных отправили за бугорок, в обход по лесу.

Вошли на небольшое подворье. Никого не видно.

— Они в домике, — прошептал Твердохлеб.

Осторожно поползли к первому строению. Неожиданно дружинник, двигавшийся за Дмитрием, провалился в яму. Затрещал хворост. Из сарая выскочил бородатый человек и оглянулся вокруг. Увидев Дмитрия с дружинниками, он вбежал в сарай, вывел коня и, вскочив на него, помчался в лес. Два дружинника бросились вдогонку, а Дмитрий с остальными побежал к домикам. В первом не нашли никого, а во втором дверь оказалась закрытой. Дмитрий приказал окружить дом и стал кричать, чтобы люди выходили из него. Но никто не отзывался.

Дружинники залегли вокруг дома и притаились. Неожиданно просвистела стрела, и вскрикнул молодой черноусый дружинник — стрела впилась ему в ногу. Дмитрий приказал отползти назад и укрыться за сараем. Возвратились дружинники — всадника не поймали.

Дмитрий ругал Твердохлеба:

— Зачем привел? Выдумал сам не знаешь что!

Твердохлеб растерянно молчал, прислонившись к стене, и почерневшими от земли пальцами чесал щеку.

Его защитил Людомир:

— Верно говорю, боярин. В этих домах живут люди Владислава, тут и Светозару укрывают, и мы… — Но закончить не успел — просвистела вторая стрела.

Дмитрий перестал браниться, убедился, что приехали сюда не зря. Но сколько же сидеть здесь, за сараем! Твердохлеб дернул Дмитрия за руку и указал на дом. Из дымоходной трубы показалась и снова спряталась чья-то голова. Дмитрий взял у дружинников лук и положил на него стрелу. Но из трубы долго никто не выглядывал. Лишь спустя некоторое время медленно высунулась шапка, а за ней и лицо. Отчаянный слуга Владислава вылезал все больше и дольше, наблюдая за сараем, но никого не мог заметить, так как все спрятались. Дмитрию удалось обмануть его. Став в укрытии на колено, он долго целился, пока пустил стрелу. Стрела впилась в голову слуги, и тот свалился в трубу, лук его покатился по крыше.

Дмитрий приказал бежать к дому и разбивать дверь. Дружинники схватили толстое дубовое бревно и, раскачивая его, стали ударять в дверь. После пятого удара дверь разлетелась, и дружинники вбежали в сени. Но ни в сенях, ни в доме никого не было. Злоумышленники спрятались на чердаке. Сколько ни звал Дмитрий, никто не откликался. Пригрозил, что подожгут дом, — снова ответа не последовало. Оставив дружинников здесь, Дмитрий с Твердохлебом еще раз осмотрел первый дом, сарай, подворье — нигде никого.

— Если сжечь дом, так и они все сгорят, тогда мы ничего не узнаем, — вслух размышлял Твердохлеб. — А нам нужно живьем их взять. — И, попросив у Дмитрия шелом и кольчугу, вызвался полезть на чердак.

Пока Твердохлеб переодевался, из соседнего дома принесли лестницу, и он полез на чердак, прикрываясь щитом. Как только он поднялся на уровень чердака, о щит звякнула стрела. Твердохлеб был в худшем, чем его противники, положении — они видели Твердохлеба, а сами прятались по темным углам, и двигаться ему приходилось наугад. Но он смело полез дальше.

С чердака донеслись грохот и выкрики. К голосу Твердохлеба присоединилось еще два — Дмитрий послал на чердак еще двух дружинников. Через минуту в просвете появился человек в изодранной одежде. Дмитрий присмотрелся — это был незнакомец. Отступая, он долез до края чердака. Твердохлеб толкнул его вниз, и тот покатился по лестнице. Дмитрий бросился на него, но получил такой удар в грудь, что покачнулся и упал. Бородач, оттолкнув от себя дружинников, выскочил во двор и убежал бы, но Людомир, стоявший за порогом, ударил его плашмя мечом по ногам, и он упал. Вскоре поймали и второго. Со связанными руками его спустили по лестнице в сени. Из разбитой головы и раненой руки текла кровь.

— Боярин, — воскликнул Твердохлеб, — да это же Теодосий! Он-то нам и нужен!

У связанного Теодосия было окровавлено лицо, кровь текла по бороде, волосы слиплись. Но черные глаза его насмешливо сверкали.

— Теодосий! — Твердохлеб схватил его за грудь. — Где ты спрятал Светозару?

Теодосий молчал.

— Говори, а то голову отрублю! — выкрикнул Твердохлеб.

Теодосий отвернулся, будто не к нему обращаются, и сплюнул на землю.

Рассвирепевший Дмитрий выхватил из ножен меч и размахнулся.

Пленный ощерил зубы, снова плюнул кровью и захохотал.

— Руби, боярин! Это легко — я ведь связанный. Но только тогда уж ни туловище, ни голова не скажут тебе, где твоя лада. Может, обождешь? Или ты спешишь? А мне спешить некуда: к деду на тот свет еще успею. А там в раю, как сказывал игумен, несть ни печали, ни воздыхания.

Дмитрий медленно опустил меч, сбитый с толку удивительно спокойным поведением этого оборванного человека.

А Теодосий пробовал развести связанные руки, шевелил плечами и насмешливо приговаривал:

— Хорошо связали, как овцу на убой.

Он стоял, отставив назад левую ногу. Если бы не связанные за спиной руки, можно было подумать, что этот высокий, жилистый человек вышел помериться силой с кем-либо из смельчаков.