Данный Богом

«Где же этот Андрей?» – сокрушалась Настя, которая все никак не могла его отыскать. Но вот, наконец, она догадалась проверить куст, подошла к нему и…

– Туки-та! – крикнул Богданов, неожиданно выпрыгивая из-за песочницы в двух шагах от Дерева.

У меня отвисла челюсть. Мало того, что Богданова не нашла ведущая, так еще и мы все, стоявшие так близко, не заметили, как он перебегал с места на место.

– Ты спасена, – мальчик подмигнул мне, и я улыбнулась в ответ, – подруга!

Два года спустя…

Красные ягоды так и таяли во рту. Я губами собрала последние с ладони и грустно вздохнула.

– Будешь еще? – Богданов забрался на самые высокие ветки боярышника.

– Давай!

Он спустился, и мы, как две птички, принялись есть мягкие ягоды.

– Сегодня надо написать сочинение по литературе, – ныл Андрей, выплевывая семена, – терпеть это не могу, а завтра еще и стих рассказывать!

Я хихикнула. Для меня не было ничего проще, чем рассказать стихотворение, а Богданов, несмотря на отличную память, был никудышным рассказчиком: его голос вечно «заклинивало» на одной ноте, и мой друг бубнил и бубнил ненавистные рифмы, глядя себе под ноги. Ольга Васильевна, наша учительница по русскому и литературе, с вечным тугим узлом волос на затылке, почти никогда не ставила ему больше тройки.

– Зато в математике ты – гений, – подбодрила я друга, – а я стою у доски, как дура, и ничего не могу решить.

– Просто ты гуманитарий, а я логик, – сказал Богданов. Меня всегда веселила его привычка с умным видом высказывать очевидное, – хорошая мы команда, не так ли?

– Ага! – мы ударили по рукам особым образом, как делали только мы двое.

– Я напишу за тебя сочинение, – подмигнула я Андрею, – не переживай.

– Правда?

– Конечно, я ведь постоянно списываю у тебя алгебру. Только я напишу не слишком хорошо, чтобы училка не догадалась.

– Класс! Четверки мне за глаза хватит, – Богданов отряхнул руки от мелких веточек, – кстати, у тебя есть что-нибудь новенькое?

Я поняла, что он имеет в виду статьи для вымышленного журнала. Мне нравилось представлять, что я работаю журналисткой и приношу свои работы на справедливый суд главного редактора. Им, конечно, был Богданов. Он относился к своей «работе» очень серьезно, внимательно читал статьи, и порой даже разносил их в пух и прах. Сначала я обижалась, но потом поняла, что, только научившись достойно принимать критику, смогу в будущем добиться успеха.

– Держи, – решилась я, доставая из кармана сложенный в четыре раза тетрадный лист, – это о бездомных животных.

Андрей расправил бумагу и принялся читать, а я наблюдала за ним, поудобнее устроившись на ветке. Когда Богданов был чем-то увлечен, его лицо становилось очень выразительным, почти скульптурным.

– Здорово! – сказал он, и я не захлопала в ладоши лишь из страха свалиться с дерева, – только не хватает конкретики.

– Ну вот, – буркнула я.

– Нет, серьезно, мне нравится статья, – Андрей передал мне тетрадный лист, – просто хорошо было бы добавить реальную историю о том, как действуют приюты для животных, какие люди там работают. Что-то в этом духе.

– Может, когда-нибудь мне на голову свалится руководитель приюта для животных, – усмехнулась я, – и я возьму у него интервью.

– Или…ты можешь пойти в библиотеку…

– И искать нужную информацию до конца своих дней.

Мы рассмеялись.

– Слушай, – прищурился Богданов, – а пойдем ко мне в гости? Мама твой любимый пирог испекла.

Я грустно улыбнулась. Пироги теперь всегда будут напоминать мне бабушку, которая умерла чуть больше года назад. Она всю жизнь была доброй и скромной, и ушла также тихо, во сне. Больше не было привычных поездок на дачу, и с двоюродными сестрами я теперь общалась редко. Моим единственным настоящим другом стал Богданов.

– Пойдем, – согласилась я, спрыгивая с нижней ветки, – кто последний до того дерева – тот тухлое яйцо!

* * *

Войдя в комнату Богданова, я невольно подумала, что обозналась: всегда аккуратно убранная, сейчас она представляла собой настоящую катастрофу – даже у меня никогда не было такого бардака.

– Дашка, не бойся, проходи. Это всего лишь корабль.

Корабль? Я внимательнее присмотрелась к груде всевозможных вещиц на полу. Действительно, в центре расстеленных тут и там газет стояла лодка длиной от кончиков пальцев рук до локтя. Заинтересованная, я тут же уселась на корточки между двумя журналами «Моделист-конструктор» и потянулась к ней.

– Эй! – предостерегающе шикнул Богданов, – осторожнее! Ты как слон в посудной лавке!

– Сам ты слон, – парировала я, – что, нельзя даже посмотреть?

– Посмотреть-то, как раз можно, но тебе ведь непременно нужно все потрогать!

– Ладно тебе, – я кончиком пальца провела по корпусу, – я осторожно. Это будет парусник, да?

– Нет уж, – фыркнул Богданов, – ракетный катер.

– Раке-е-тный, – протянула я, – а где же ракеты?

– Ну ты даешь, – Богданов закатил глаза. Видимо, он считал меня непроходимой тупицей, – еще и надстройки-то нет.

– Ясно.

«Как будто я знаю, что это такое».

– Пойдем смотреть телек? – предложил Богданов.