Данте

В апреле 1306 года после долгой осады маркиз Мороэлло Маласпина взял Пистойю. Черные гвельфы смогли вернуться на родину, среди них был Чино да Пистойя. Нам не известно, где между 1304 и 1306 годами Данте мог встретиться с другом своих студенческих лет. Быть может, они не виделись, но лишь возобновили переписку в стихах и прозе. Маркиз Мороэлло был покровителем поэта и правоведа из Пистойи. Очевидно, Чино не ужился у себя на родине и направился в Луниджану, так же как и Данте. Не исключено, что именно он рекомендовал маркизу Мороэлло своего друга Данте. Поэты встретились в замке Мороэлло или же Франческино. Что же касается политических убеждений Чино, то они эволюционировали, так же как и убеждения его покровителя, и в 1310—1311 годах вместе с маркизом Мороэлло Чино приветствовал императора Генриха VII. Таким образом, Данте, Чино и Мороэлло Маласпина были не только литературными друзьями, но стали политическими единомышленниками. Чино обратился к маркизу Мороэлло с сонетом, который начинается:

Я минерал мечтал найти златой,
Ценимый добродетелью высоко,
Но умираю, мучаясь жестоко,
Затем, что в сердце шип

вонзился злой.

Заметим, что злой шип (спина — Мала — спина) — игра слов, такая же как у Данте в стихах о Каменной Даме. Чино просит маркиза переплавить в золото жестокий камень, ибо он может заставить и мрамор лить слезы. Заметим опять те же метафоры, что и у Данте: скалы, камни. Данте ответил своему другу от имени Мороэлло Маласпина:

Достойны вы сокровища любого —
Столь чисто голос ваш всегда звучал,
Но кто в проводники неверность взял,
Сокровища не сыщет никакого.

Мороэлло так же изранен шипом, но нашел, наконец, волшебный минерал, который помог ему излечить его рану. Обращаясь к неверному Чино, часто менявшему своих возлюбленных, Данте от имени маркиза говорит, что он перестал бы сомневаться в искренности Чино, если бы увидел на его глазах правдивые слезы. Чино в сонете признается Данте, что в своем изгнании он действительно всюду искал утешения у прекрасных дам:

Одной любимой предан я всецело,
Но в красоте других — и многих — дам
Приходится искать мне утешенья.

Данте отвечал одним из лучших своих сонетов:

Я полагал, что мы навек отдали
Любовной теме дань, что минул срок —
И на приколе судну быть не впрок,
Когда зовут его морские дали.
Но, Чино, мне не раз передавали,
Что ловитесь вы на любой крючок,
И я соблазна избежать не смог,
И вновь перо персты устало сжали…[17]

В душе у автора любовных сонетов и стихов о прекрасной Даме, у поэта, отвергнувшего поучения моралистов, ставшего снова куртуазным лириком, наступил перелом. В последнем ответном сонете Чино Данте говорит, что следовало бы оставить лирические излияния: «Я полагал, что мы навек отдали любовной теме дань…» Быть может, в конце своего пребывания в замках гостеприимных маркизов Данте написал покаянные стихи, отрицая морализующую и аллегорическую поэзию первого периода изгнания. Он стал искать путей назад, к тому образу, который сиял в его юношеских снах. Тогда он написал сонет, открывающий новый период в его творчестве:

Звучат по свету ваши голоса,
Стихи мои, с тех пор, как я о даме
Стал, заблуждаясь, петь, начав словами:
«Вы, движущие третьи небеса».
Преодолев пустыни и леса,
Идите к ней, скажите со слезами
Известной вам: «Мы ваши, мы лишь с вами,
Иных не узрит госпожи краса».
С ней не останьтесь, там Амора нет.
Идите дальше в скорбном одеянье,
Как ваши сестры — после стольких лет.
Достойной дамы вы найдите след.
Скажите ей в смущенном покаянье:
«Мы служим вам, у сих склоняясь мет».

Отказавшись и от морально-аллегорического строя стихов и от куртуазной лирики, лучшим образцом которой в этот период времени являются стихи к Мадонне Пьетре, Данте стал искать иного способа выражения, который был бы синтезом всего его поэтического опыта. Видения «Божественной Комедии» не родились в определенный год, или месяц, или день, — они появлялись, исчезали и снова всплывали еще в ранней молодости Данте.