Данте

– Если Швед скажет, что надо кого-то убить, то да, Ангел, я убью. Но ты должна знать, что мы не трогаем мирных, честных людей. Это мрази, твари, которые продают невинных девушек в рабство. Торгуют наркотой. Убивают невинных. Ментам всех не переловить и долго собирать доказательства. Система просто тупо не справляется. И если ты переживаешь, что мне за эти дела что-то будет, то не стоит. Не будет. Нас прикрывают. Даже больше скажу: порой зачистка нашими руками приносит стране больше пользы. Нет необходимости тратить деньги и ресурсы на это дерьмо.

Я слушаю его, и у меня волосы на затылке шевелятся.

Денис даже не ощущает себя виноватым! Он ни капельки не раскаивается!

– Ты прямо чёртов Робин Гуд! – вспыхиваю я от обуявшей меня ярости.

Денис пожимает плечами.

– Как скажешь, Ангел.

Заводит машину и трогается с места.

Мне хочется плакать. Вся эйфория коту под хвост.

И как ему так ловко удаётся меня встряхивать? Раз и всё, я снова испытываю сильные эмоции. Жаль, что не позитивные.

Вдруг мне в голову приходит гениальная мысль. Я могу помочь ему избавиться от этой дурной «работы»!

– Денис… – зову его тихо и кладу ладошку ему на коленку.

Мужчина чуть дёргается и улыбается.

– Да, любовь моя?

Облизываю губы и говорю:

– Скажи, ты ведь будешь счастлив, если скажу, что готова стать твоей женой и матерью твоих детей? Моё тело очиститься от действия противозачаточных, и можем сделать ребёнка. Ну и пожениться…

Денис вдруг резко выворачивает руль и паркует машину у обочины под запрещённым знаком, но ему, кажется, плевать.

Он поворачивается ко мне всем корпусом и заглядывая в мои глаза своими небесными и спрашивает негромко, словно боится спугнуть счастье:

– Ангел, ты серьёзно?

Часто киваю и робко улыбаюсь, когда его лицо светлеет, разглаживаются мелкие морщинки, глаза ещё ярче сияют и на губах появляется счастливая улыбка.

– Родная моя, кончено я буду самым счастливым! Я организую ЗАГС хоть на этой неделе! Хоть завтра! И…

Накрываю его рот ладошкой и продолжаю:

– Отлично. Ты будешь счастлив. И я тоже. Но у меня есть одно условие.

Снова облизываю губы, смотрю на его напрягшееся лицо и уверенно заявляю:

– Ты оставишь своего Шведа. Прекратишь на него работать. И вообще, уйдёшь из криминального мира и начнёшь вместе со мной нормальную жизнь. Это моё условие, Денис. Так или никак. Если откажешься, то я возненавижу тебя. Вот прямо здесь и сейчас буду ненавидеть.

Убираю ладонь и жду, что он сейчас скажет: «Да, моя родная! К чёрту Шведа и криминал! Я согласен!»

Вместо этого он выдыхает:

– Прости, Ангел. То чем я занимаюсь гораздо больше чем просто работа. Это моя жизнь, моя суть. Я такой, какой есть, родная. То, что ты простишь, я не в силах изменить. Это как если ты попросишь меня вырвать из груди своё сердце. Я его вырву ради тебя, но тут же умру. Если ты этого хочешь, то я сделаю.

Я обнимаю себя за плечи и отворачиваюсь. Смотрю в окно. И молчу.

Денис ждёт от меня ответа, хоть чего-то, но я продолжаю молчать.

Он везёт нас домой.

На душе появляется тяжёлый груз.

* * *

АНГЕЛИНА

Проходят дни, летят недели.

Между мной и Денисом вырастает стена. Эту стену возвела я сама.

С первого взгляда у нас вроде бы всё хорошо.

Я ему улыбаюсь, принимаю его ласки, с удовольствием занимаюсь с ним любовью. Рассказываю о своих планах с лингвистическим центром. Вместе с бухгалтером и Ольгой с боулинг-клуба составляем бизнес-план, делаем расчёты, чтобы понимать, какие расходы предстоят, обсуждаю всё это с Денисом, слушаю и принимаю его советы.

Он нанимает мне инструктора по вождению – старого и сморщенного, как урюк деда. Но зато он великолепно объясняет и натаскивает давно позабытые навыки вождения.

Однажды мы с Денисом долго говорим о будущем, и он с огромной неохотой соглашается с моей просьбой повременить пока с детьми. И я продолжаю принимать противозачаточные.

С одной стороны всё нормально. Даже хорошо.

С другой, иногда мне хочется кричать от безысходности, особенно в моменты, когда Денис не возвращается домой. Вечером не приходит и всю ночь я провожу одна. Лишь звонит и просит не ждать его.

Под утро приходит измождённый, хмурый, иногда с синяками и ссадинами. И в такие моменты я его ненавижу. Ненавижу Шведа, который затащил его в этот проклятый мир больших денег и криминала.

Иногда я скатываюсь в банальную истерику и бью его сама по груди, плечам и кричу, умоляю, требую, чтобы остановился, чтобы бросил всё к чёртовой матери. Он позволяет мне выплеснуть все страхи и боль, а потом прижимает к себе, очень крепко и говорит всегда одно и то же: «Прости, Ангел…»

Я боюсь. Боюсь до животного ужаса однажды услышать от Кроша или Гены, что Дениса… Гоню подобные мысли, но они как изощрённые палачи всё равно приходят и терзают, терзают и терзают меня.

Тем более, мне очень страшно сейчас. Он говорит, что в бизнесе возникли кое-какие проблемы. Кто-то пытается разрушить всё, что создали они со Шведом. Кто-то желает отобрать весь бизнес. Но они решают, и просит меня не волноваться, не бояться. Но как можно не волноваться и не бояться?!

У меня сердце не на месте. Душа мечется, словно к клетке.