Данте Алигьери

К чему это я? Да к тому, что если бы мне показали эту игру лет так в десять, то я, наверное бы, всю свою оставшуюся жизнь мучился от ночных кошмаров. Поэтому не покупайте и не качайте эту игру своим младшим братьям или маленьким детям. Нет, если вы конечно хотите кого-то сделать заикой, то эта игра идеально подходит»;

«в игре «Dante’s Inferno» мы будем преимущественно сражаться, нашинковывая врагов длинной косой и испепеляя их Святым распятием. Если сравнивать ее с другими играми, то я бы сказал, что боёвка тут от «God of war», с ее знаменитым нажиманием кнопок при завершении смертельных ударов и боях с боссами. Перемещение в ней от «Принца Персии» с его карабканьем по стенам, веревками и прыжками. Боев и путешествий в «Dante’s Inferno» 50 на 50»;

«в игре будут попадаться несложные головоломки, которые могут доставить проблемы, ну об этом позже. В общем, игра очень шустрая и динамичная и с лихвой оправдывает присвоенный ей жанр — кровавый слэшер»;

«в принципе ничего сверхнового в ней нет, мы будем так же, как и в большинстве игр такого жанра, отчаянно кромсать врагов своим длинным оружием, при этом набирая комбоудары. Для уничтожения адских созданий у нас есть коса смерти и распятие, это основное оружие, другого не будет. Помимо двух этих приспособлений, мы можем использовать и магию, которая будет открываться по мере прохождения».

…Зачем же из поэта сделали такого монстра?

Мы поразмышляем об этом чуть позднее, а пока вернемся к нашему видению Кампальдинского сражения.

* * *

С утра всех опять подняли затемно. Собирались, ежась от холода, — в горах май словно и не наступал. Проезжая в поисках своего отряда, Алигьери стал невольным свидетелем столкновения Корсо с главнокомандующим. Аймерик де Нарбонн уже в который раз безуспешно повторял Барону приказ — засесть во время сражения в засаде сбоку по левому флангу. Корсо слушал его с явным пренебрежением:

— Ваша французская стратегия неплоха, но я больше верю в яростный натиск моих конников. Против них не устоит никто.

— Твои конники останутся в резерве и нападут, когда порядок аретинцев будет смят после нашего первого броска. Ты понял?

— Хорошо, добрый рыцарь, но не забывай: то, что тебе заплатили много денег за эту вылазку, еще не делает тебя нашим вожаком. Вот так-то.

Де Нарбонн не выдержал:

— Мы на войне, а не на пьяной драке в твоем квартале. Знаешь, что бывает с мятежниками?

Барон состроил непонимающее выражение лица:

— А при чем тут мятеж? Мы идем сражаться за благо и процветание нашей милой родины. Нашей! А тебя наняли руководить безмозглыми пополанами, а вовсе не моими благородными рыцарями. Посему давай делать свое дело и не мешать друг другу.

Аймерик заорал так, что с ближайшего дерева слетела стая воробьев:

— Так и сражайтесь вашим благородством! К чему вам французские стратеги и новейшие арбалеты?! Давайте, воюйте вашим благородством и дешевыми годендагами, сделанными косорукими гентскими пьяницами! Расшаркнитесь перед аретинцами, может, они окажутся благороднее вас и сдадутся без боя! А мне не нужны ваши грязные флорентийские деньги! Я уезжаю туда, где ко мне относятся с должным уважением!

В этот момент к ним подъехал архиепископ Флоренции:

— Корсо, сын мой, что я слышу?! Ты не повинуешься главнокомандующему, которого Церковь благословила на помощь нашему народу? Это грех, за который можно дойти и до отлучения.

Презрительная ухмылка на лице Барона мгновенно сменилась подобострастной улыбкой:

— Что вы, святой отец! Я повинуюсь и служу Церкви подобно верному псу. Просто негоже моим рыцарям сидеть в засаде, будто ночным разбойникам. Но если ваше высокопреосвященство сочтет нужным…

— Сочтет, — веско подтвердил архиепископ. — И помни, сын мой: не сносить тебе головы, коли ослушаешься приказа господина де Нарбонна.

Проговорив эту речь, архиепископ повернулся к Аймерику, стоящему с угрюмым выражением лица:

— Не сердись, мой рыцарь, на заблуждения брата твоего. Вижу, он раскаялся и вернется на путь истинный.

— Хотелось бы верить, ваше высокопреосвященство, — с сомнением отозвался де Нарбонн.

Вскоре, едва дождавшись светлых сумерек, войско выступило. Идти пришлось по крутым, неудобным горным дорогам. В одном месте кобыла Данте встала, не желая спускаться по тропинке, пригодной разве что для коз. Рядом уже стояли другие лошади. Всадники переговаривались, собираясь повернуть обратно. Начали роптать на де Нар-бонна, заведшего войско в непроходимые дебри. Однако выяснилось, что они сами сошли с дороги, выбранной командиром, и вынуждены были снова на нее вернуться. Несмотря на острые камни, она оказалась вполне проходимой для конницы.

Так, потихоньку, преодолевая трудности, они все же изрядно срезали угол и вышли к аретинскому лагерю быстро и с неожиданной стороны.

Палаточный лагерь выглядел сонным и умиротворенным. Стояло раннее утро, солнце только начинало отрываться от земли. Но покой оказался обманчивым. Едва флорентийское войско успело построиться, как из палаток начали выскакивать вооруженные воины.