Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

Elle giacean per terra tutte quante,
fuor d'una ch'a seder si levò, ratto
ch'ella ci vide passarsi davante. [39]

«O tu che se» per questo «nferno tratto»,

mi disse, «riconoscendo, se sai:
tu fosti, prima ch'io disfatto, fatto». [42]

E io a lui: «L'angoscia che tu hai

forse ti tira fuor de la mia mente,
sì che non par ch'i» ti vedessi mai. [45]

Ma dimmi chi tu se“ che „n sì dolente

loco se» messo e hai sì fatta pena,
che, s'altra è maggio, nulla è sì spiacente». [48]

Лежала плоско их гряда густая,

И лишь один, чуть нас заметил он,
Привстал и сел, глаза на нас вздымая. [39]

«О ты, который в этот Ад сведен, —

Сказал он, – ты меня, наверно, знаешь;
Ты был уже, когда я выбыл вон». [42]

И я: «Ты вид столь жалостный являешь,

Что кажешься чужим в глазах моих
И вряд ли мне кого напоминаешь. [45]

Скажи мне, кто ты, жертва этих злых

И скорбных мест и казни ежечасной,
Не горше, но противней всех других». [48]

Снег на земле лежит плоской густой грядой. У стоячих препятствий, снег, облепляя их, создаёт образы каких-то фигур. Одна из этих теней обращается к Данте, как старый знакомый, но распознать этого человека в облепленной мокрым снегом тени невозможно.

Ed elli a me: «La tua città, ch» è piena
d'invidia sì che già trabocca il sacco,
seco mi tenne in la vita serena. [51]

Voi cittadini mi chiamaste Ciacco:

per la dannosa colpa de la gola,
come tu vedi, a la pioggia mi fiacco. [54]

E io anima trista non son sola,

ché tutte queste a simil pena stanno
per simil colpa». E più non fé parola. [57]

И он: «Твой город, зависти ужасной

Столь полный, что уже трещит квашня,
Был и моим когда-то в жизни ясной. [51]

Прозвали Чакко граждане меня.

За то, что я обжорству предавался,
Я истлеваю, под дождем стеня. [54]

И, бедная душа, я оказался

Не одинок: их всех карают тут
За тот же грех». Его рассказ прервался. [57]

Появляется Чакко – обжора, хорошо знакомый поэту и его согражданин.

«Жил во Флоренции некто, всеми прозываемый Чакко, человек, прожорливее которого не бывало никогда», – так рассказывает о нем Джованни Боккаччо, в посвященной ему новелле «Декамерона».

Чакко – сам Боккаччо (прочтите наоборот – Оччакко). Данте официально жил раньше него, но поэт опровергает это: он не мог бы встретить того в Аду и знать новеллу, посвященную Чакко, если бы умер раньше него. Ясно одно: Данте, Боккаччо и Петрарка неразрывно связаны в истории.

Из академической статьи: