Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

«Сначала ты» – чуть слышно произнёс капеллан; у него побежали по коже мурашки, вспомнив рассказ Штефана. Орлуша ловким движением ножа отсёк грудку, насадив на вилку, отправил в рот; лицо его изобразило неземное блаженство. Затем отрезал вторую грудку, насадив на вилку, протянул капеллану. Капеллан, зажмурив глаза, раскрыл рот, ощутив кусок, осторожно сомкнул челюсти. Вкус был необычным, ароматным, словно пропитанным духом лесов и полей, мало сказать восхитительным – он был божественным, тающим во рту: никогда ещё он не ощущал такого вкуса. Он раскрыл веки: Орлуша невинно смотрел на него своими бездонно-синими глазами, улыбаясь.

«Достаточно» – поблагодарил капеллан сквозь силу: – «очень вкусно». Орлуша, поклонившись, исчез за спинами слуг. Капеллан, быстро опрокинув чарку превосходного вина, принялся жадно поглощать оленью лопатку, которая теперь казалась пресной и жесткой.

Открылась небольшая боковая дверь, в залу вошёл ангел. Худенькая, высокая девочка в белом платье с кружевным воротничком, с золотистыми волосами, заплетёнными в толстую косу, нимбом уложенную на голове, глядя серьёзно, без улыбки, вошла в залу и подошла к столу.

«Аньелочка, ангелочек мой!» – вскричал Штефан: – «Подойди скорее к папке, дочка, папка тебя поцелует! Ангел подошёл к нему, впрочем, ловко увернувшись от отцовских ласк, тот только и смог погладить её по голове.

«Аньелочка!» – продолжил Штефан: – «Посмотри, какого жениха я тебе привёл» – он указал на капеллана, который от неожиданности встал во весь свой огромный рост. «Ясновельможный пан Мигель, прошу любить и жаловать. Ну, как, пойдёшь за него, ангелочек?»

«Пойду» – высоким музыкальным голоском, казалось пропел ангел, так же серьёзно глядя на капеллана, не улыбаясь.

«Ах, как хорошо» – восторженно сказал Штефан: – «И сватов можно засылать?»

«Можно» – тем же певучим голосом сказал ангел. Она подошла к капеллану, оказавшись ему по грудь, взяла его за руку, по-прежнему, не улыбаясь. Цвет её лица, молочно-белый, был сравним с цветом платья; на тонкой белой шее билась голубая жилка. Черты лица были ангельски – невинными, глаза бездонно – голубыми.

«Ах, ясновельможный пан» – просветлев лицом и всплеснув руками, воскликнул Штефан: – «Вы первый, кому Аньелочка сказала: – „Да!“. Теперь Вы обязаны на ней жениться, как честный человек».

«Стива!» – послышался за спиной капеллана укоризненный женский певучий голос: – «Стива, ну как не стыдно, ты позоришь нас перед гостями, так нельзя!»