Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Что движет круговращением небес по мысли Данте, как он сам изложил ее на знаменитых страницах своего «Пира»? То, что последнее, девятое, небо находится в непосредственном контакте с Эмпиреем, местом обитания Бога. Это девятое небо находится в невообразимом, стремительном и непрестанном движении, ибо каждая его частица, находясь в контакте с местом обитания Бога, желает войти в полное единение с Ним, а потому движется навстречу к каждой точке Божественного присутствия. Движение девятого неба передается и остальным небесным сферам: восьмой, седьмой, шестой, и от того приходят к движения светила, звезды, Луна, Земля и все остальное, вплоть до того самого листочка, который должен упасть с дерева. Если я сейчас уроню очки, они упадут, и их падение мистическим образом станет частью движения мироздания, жаждущего в каждой своей точке полного соединения с Творцом. Ибо в этом соединении — и судьба, и благо, и счастье. Поэтому все находится в движении, рай — это место движения.

Ад же, напротив, неподвижен, ад — это лед, где нет места ничему живому. Застывший ад противоположен раю, пребывающему в непрестанном движении. Ибо рай подчиняется законам желания и любви, как на Земле все подчиняется законам всемирного тяготения. Любовь, таким образом, — закон, которому все подвластно; любить, стремиться, непрестанно идти навстречу — в этом заключается природа бытия.

В беседах о «Чистилище» я говорил (и, возможно, с точки зрения теологии это было неправильное определение, но зато ясное и понятное), что Бог — это «незавершенная вечность»[217]. Возможно, именно поэтому Бог — Троичен, Он всегда в стремлении и поиске, всегда в полноте и постоянно к ней стремится. Бог есть любовь, но что такое любовь? Быть утверждаемым Другим означает непрерывно предстоять перед неким Ты, бросаться навстречу Тебе, в Твои объятья. Если Бог есть любовь, Он должен быть Троичен, быть постоянным утверждением Другого и утверждением в Другом. Если это так, то вечность и рай — непрестанное движение: желание, которое исполняется и в своем исполнении возрастает. Данте еще двадцатилетним почувствовал это и выразил в сонете, обращенном к Гвидо Кавальканти: «О если б, Гвидо, Лапо, ты и я, / Подвластный скрытому очарованью, / Уплыли в море так, чтоб по желанью / Наперекор ветрам неслась ладья»; и дальше он пишет (и это не передает русский стихотворный перевод Н. И. Голенищева-Кутузова, но только прозаический А. Н. Веселовского), что хотел бы, чтобы «в нас постоянно росло бы желание быть вместе». В двадцать лет он уже почувствовал, что любовь именно в этом, что можно всю жизнь любить одну женщину, а потом целую вечность, и этого будет мало, потому что это желание, эта потребность — непрестанны, это движение — бесконечно. Слава Божия — закон для Вселенной, то, что все удерживает, благодаря чему все существует. Разные части мироздания по-разному наполняются этой славой, в зависимости от того, какая сколько может вместить.

Я в тверди был, где свет их восприят
Всего полней; но вел бы речь напрасно
О виденном вернувшийся назад;

Данте был на том небе, что более всего вмещает Его славу, то есть в Эмпирее, месте пребывания Бога, он видел то, что рассказать «вернувшемуся назад» невозможно. Весь дантовский «Рай» — это excusatio, извинение перед читателем. В последней, тридцать третьей песни он извиняется целых пять раз: потерпите, простите, я говорю, как могу, но вы не можете себе даже представить, что я видел. Как трудно подобрать слова, чтобы вам об этом рассказать, я расскажу вам лишь тысячную долю того, что помню, а помню я неизмеримо меньше, чем увидел.

Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна.

[Когда наш разум приближается к предмету своего вожделения, то есть к Богу, память за ним «идти не властна».] Это — мистическое переживание, узнавание на уровне чувства, внезапное, как вспышка. К новому видению сознание приходит не с помощью логических связей, а внезапно, скачком, осваивая это новое знание. Поэтому так трудно рассказать о нем, и память не приходит на помощь.

Однако то, что о святой стране
Я мог скопить, в душе оберегая,
Предметом песни воспослужит мне.

[Но я попробую, и эта новая кантика будет о том, что мне удастся вспомнить из увиденного.]