Дантисты тоже плачут

– На один счет клиентка только вносила суммы. Смотрите. Открыла карточку восемнадцать лет тому назад и положила десять тысяч рублей, еще тех, советских. Потом через какое-то время, как раз накануне обвального повышения цен, сняла всю сумму. Очень вовремя. Ничего не потеряла в отличие от других. Как только разрешили открывать валютные счета, Седых внесла пять тысяч долларов и на протяжении довольно длительного времени вносила каждый месяц одну сумму – двести долларов. Три раза вложила по две тысячи долларов. С этого счета деньги не брала никогда, тут накопилась приличная сумма. А вот на втором счете другая картина. Постоянно вкладывались и снимались деньги. Смотрите: триста рублей внесено – двести снято; семьсот рублей прибыло – шестьсот убыло.

– После смерти владелицы кто получит ее деньги?

– Сейчас проверим. Вот, видите, завещательное распоряжение: сын Никита Седых. Но он не заявлял о своих правах.

Я подумала, что Кит мог и не знать о материнской кубышке. Сколько там у нее накопилось? Двадцать три тысячи без процентов. Совсем неплохо для скромной медсестры.

Ладно, все понятно. Десять тысяч, положенные восемнадцать лет назад, – деньги, вырученные за проданную дочь и дальнейшее молчание. Каким образом Роза узнала через несколько лет, что ее дочь отдали Нелли Резниченко? Думаю, что все договоренности осуществлялись через доктора Коня, скорей всего и деньги передавал он. Хотя…

– Можно узнать, откуда на счет поступают средства? – поинтересовалась я.

– Очень просто. Так, проверим. Ну и ну, Седых необычный клиент.

– Почему?

– Все суммы накопительного вклада, кроме первой, делала наличными, крайне странно. На другой счет деньги поступали переводом из разных мест.

– Если бы Роза Седых захотела узнать, откуда взялись десять тысяч, она смогла бы это сделать через несколько лет?

– Конечно, мы исправно храним документацию. Сейчас выясним.

Через пятнадцать минут передо мной лежало первое вещественное доказательство связи Розы и Владимира. Деньги поступали со счета господина Резниченко.

Ясно. У медсестры возникли какие-то подозрения, и она просто узнала, кто перевел деньги. Может, взыграли материнские чувства, пошла посмотреть на брошенную дочь и узнала в приемной матери женщину, делавшую криминальный аборт у Носорога. Благодатная почва для шантажа. Двести долларов платила ежемесячно Нелли. Сумма вполне подъемная для обеспеченной жены стоматолога. Три взноса по две тысячи – от Петровой, Бернстайн и Ромовой. Мелкие суммы на второй карточке – зарплата медсестры и тот кусок прибыли, которым с ней делилась Надя. Надо сказать Киту о вкладе.

Юноша занимался стиркой, когда я ворвалась к нему на кухню. Отметив мимоходом, что у Розы была суперсовременная стиральная машина, последнее чудо техники, я сказала:

– Никита, на какие деньги ты сейчас живешь?

Парень растерялся:

– На маленькие. Стипендию платят, да думаю пару часов в «Макдоналдсе» подрабатывать, там берут студентов.

– Мама не оставила завещания?

– Что завещать-то? – улыбнулся юноша. – Квартира давно переведена на мое имя. Вкладов в банке у нас нет.

Я успешно разуверила его. Услышав сумму, мальчишка разинул рот:

– Сколько, сколько? Не врете?

Он покраснел от возбуждения и принялся утирать рукавом рубашки вспотевший лоб.

– Вот здорово, смогу дальше учиться, стану адвокатом. Ай да мама, ну и молодец. И как она столько накопила?

Я промолчала. Лучше тебе, дружочек, не знать, откуда денежки взялись. В подъезде, у входных дверей, мне навстречу попалась Алевтина, сестра Нади. Женщина тащила две гигантские сумки, набитые продуктами. Из пакетов высовывался кусок свежего мяса, торчали перья зеленого лука. Сквозь прозрачный пластик виднелись масло, колбаса, майонез, виноград. Надо же, вроде нуждается, а покупает столько продуктов, да и виноград в феврале – дорогое удовольствие. Алевтина со стуком поставила сумки на пол и спросила:

– Вы ко мне?

Я отметила, что на женщине новое элегантное зимнее пальто, чудесные кожаные ботинки на натуральном меху, и не стала ее разубеждать.

В маленькой и бедной квартирке Алевтины со времени моего последнего визита прибавилось много вещей. Во-первых, в гостиной появилась новая мягкая мебель – велюровый диван и два кресла. Под потолком сияла внушительная люстра, пушистый ковер закрывал почти весь пол. На кухне, куда Алевтина потащила сумки, глаз сразу упал на новехонькую стиральную машину, такую же, как у Розы.

Алевтина разложила продукты по полкам и сварила кофе. Напиток, как и в прошлый раз, оказался удивительно вкусным, только сегодня к нему подали коробку дорогих конфет.

– Как, привыкаете к одинокой жизни? – спросила я.

Алевтина промокнула глаза платком.

– Девочку не вернуть, живу кое-как с горем пополам.

«И новой мебелью», – пронеслось в моей голове.

– Можете вспомнить последний день, проведенный вместе с Кристиной?

– Естественно, только зачем?

– Убийцу еще не поймали, и мне кажется, что я знаю, где он прячется. Не хватает кое-каких доказательств, вот и хочу еще раз проследить роковой путь ребенка.