Дантисты тоже плачут

Я бодро соврала, что муниципалитет собирается начать строительство детского сада и выясняет количество потенциальных посетителей.

Валечка отрицательно покачала головой:

– Сама займусь ребенком, садик нам не нужен.

Тут зазвонил телефон. Девушка выслушала, что ей сказали, и начала увещевать собеседницу:

– Не нервничай так, зубы часто дают температуру. Выпей успокоительное. А то ребенок чувствует, что мать волнуется, и плачет еще громче.

Потом повесила трубку и улыбнулась.

– Это моя подруга Владлена, рожали в один день, и вот подружились. Ей сорок лет, и это первый сын. Так она теперь сходит с ума по любому поводу. Чуть температура поднимется или красное пятнышко на коже появится, моментально звонит и рыдает. Смешно, право.

– Наверное, интересно поддерживать контакт с теми, кто лежал рядом в родильной палате. Можно сравнивать, как развиваются дети.

Валя опять улыбнулась:

– Нас было четверо: Владлена, Маргарита, Эмилия и я. Так и дружим до сих пор.

– Все четверо?

– Нет, Маргарита с нами не общается.

– Почему?

– Грустная история, неудачные роды, мальчик появился на свет мертвым, хотя мне показалось, что она не очень убивалась, даже улыбалась порой. Ну ничего, молодая, еще родит. Муж у нее такой приятный.

– Муж?

– Что вас так удивило? По-моему, естественно, если у роженицы есть супруг. Приходил, правда, не часто. Но внимательный, хотя совсем не романтичный.

– Как это?

– Наши мужья все больше цветы носили, а этот принес книгу. Хотя цветы ей были ни к чему – ребенок-то умер.

– Сколько лет было Маргарите?

– Она чудесно выглядела, такая стройная, спина прямая, живот совсем небольшой. Думала, женщина чуть старше меня, а оказалось, ей то ли 26, то ли 27, сейчас не помню. Ноги только у Риты жуткие.

– Почему?

– Все ступни в отвратительных мозолях, пальцы кривые. Мы в первый день увидели и оторопели. А Маргарита объяснила, что с пяти лет профессионально занимается балетом, вот ноги и изуродовала. Еще шутила, что балерины только издали красавицы, а вблизи – жилистые тетки с больными желудками и ногами.

Поболтав еще немножко, я распрощалась и поехала к Владлене Соколовой. Та тоже беззвучно впустила инспектора и спокойно выслушала сказку о детском саде. Мы проговорили минут двадцать, прежде чем мне удалось затронуть интересующую тему.

– Рита, – протянула Владлена, – маленькая врушка.

– Почему?

– Много неправды о себе рассказывала.

– Например?

– У нее довольно сильный акцент, понятно, что не москвичка. Спросила ее, кто она по национальности, так женщина соврала, что армянка. Ну, не глупо ли?

– Почему решили, что Маргарита врет?

Владлена хитро улыбнулась:

– Написала четыре книги, посвященные особенностям произношения. Я – языковед и никогда не спутаю украинский акцент с другими. Знаете, откуда она?

– Откуда?

– Из столицы Украины, Киева.

– Господи, неужели можете так точно определить место рождения? Просто профессор Хиггинс.

Польщенная, Владлена засмеялась:

– Посвятила жизнь изучению языков. Хотите, скажу, какой город ваша родина?

– Ну?

– Москва.

Видя мое искреннее изумление, польщенная, Владлена продолжала:

– Маргарита точно украинка. И замуж не выходила, а мужчина, который ее навещал, просто любовник.

– А это откуда, тоже по речи видно?

Женщина от души рассмеялась:

– Нет, конечно. Просто ни он, ни она совершенно не были расстроены смертью первенца. Маргарита ни слезинки не проронила, да и он тоже о мальчике не заговаривал. Странно для семейной пары. Ее выписывали раньше нас. «Муж» явился без цветов, и из родственников никого. Конечно, любовник, для которого дитя – помеха.

Эмилия Вареско открыла дверь в фартуке, с поварешкой в руках. По коридорам бегало невероятное количество детей. Насчитав девять черноволосых и черноглазых мальчиков, я в изумлении поглядела на женщину.

– Вон те, – сообщила Эмилия, увидав мое изумление, – сыновья старшей сестры, эти – младшей. Моих только двое.

И она радушно предложила чашечку кофе. Напиток, поданный на огромной кухне, не поддавался описанию. До сих пор такой омерзительный кофе удавалось сварить только Аркадию. Сын пребывал в глубокой уверенности, что одной чайной ложечки молотого кофе, насыпанного в литровый кофейник, вполне достаточно для получения ароматного напитка. Малое количество кофе восполнялось избытком сахара и молока.

Помешивая ложечкой светло-коричневую бурду и наблюдая, как Эмилия покрикивает на мальчишек, терзающих под столом двух мохнатых, явно блохастых болонок, я почувствовала себя как дома. Полилась плавная беседа, прерываемая бесконечными детскими криками и собачьим визгом.

В отличие от Владлены Эмилия симпатизировала Маргарите.

– Знаю, трудно приходится эмигрантке, – сетовала Эмилия, – сама прошла через это.

Когда Маргариту выписывали, Эмилия наблюдала из окна за странной ситуацией. Муж вывел Маргариту из клиники, посадил в такси, а сам опять ушел внутрь. Маргарита одна поехала домой. К тому же накануне ночью Вареско видела, что соседка не спит. Несколько раз Маргарита выходила, и Эмилии показалось, что женщина плакала. Помня, как трудно и страшно было ей первые годы в чужой стране, Вареско решила поддержать Маргариту.