Дантон

«… Восьмого августа я вернулась из деревни. Во всех умах уже царило сильное брожение. Хотели убить Робеспьера[26].

Девятого у меня обедали марсельцы[27]; мы были очень веселы. После обеда все пошли к Дантонам.

Габриэль Дантон плакала, она была печальна сверх всякой меры. Ребенок ее имел тупой вид, зато муж казался исполненным решимости. Я хохотала, как безумная. Многие боялись, что из этого дела[28] ничего не выйдет; хотя я ни в чем не была уверена, я говорила так, как будто знала наверное, что все удастся. «Но как можно столько смеяться?» — сказала мне Габриэль. «Ах, — ответила я, — это может быть предзнаменованием того, что я сегодня буду много плакать».

Вечером мы провожали обратно госпожу Шарпантье[29]. Погода была прекрасная, и мы побродили по улицам. Было много народу. Мы расположились перед кафе. Мимо нас прошли несколько санкюлотов с криками: «Да здравствует нация!» Затем конные войска, наконец огромная масса народу. Меня объял страх. Я сказала Габриэли: «Вернемся домой!» Она посмеялась над моими опасениями, но мои слова зародили в ней беспокойство, и мы пошли. Прощаясь с ее матерью, я сказала: «Прощайте, скоро вы услышите звуки набата…»

Если бы Люсиль в своей прогулке не ограничилась пределами нескольких улиц, а заглянула на окраины и в центр столицы, ее страх перешел бы в ужас.

Вечером 9 августа весь Париж гудел, как потревоженный улей. Демократы завершали подготовку к восстанию. Не зря этим днем Жорж Дантон вместе с Демуленом и Фрероном побывал в Сент-Антуанском предместье, не зря договаривался с Сантером — одним из самых популярных вожаков революционного Парижа. Теперь секции снаряжали батальоны, свозили артиллерию, назначали командиров.

Готовился и двор. На Карусельной площади растянулись длинные ленты войск. Здесь были национальные гвардейцы, пешие и конные жандармы, отборные швейцарские части. У моста и вдоль стен Тюильри расставили одиннадцать орудий. Возле дворцовых ворот толпились «бывшие».

Час решительной схватки приближался.

Между восемью и девятью часами начали собираться секции. В одиннадцать часов секция Кенз-Вен постановила «приступить к немедленному спасению общего дела…».