Дао и дзен

Сидячая медитация вопреки распространенному мнению не является "духовным упражнением", тренировкой, преследующей какую-то скрытую цель. С точки зрения буддизма, это просто наилучший способ "сидения", и совершенно естественно оставаться сидя, раз делать нечего и тебя не пожирает нервное возбуждение. Для беспокойного западного темперамента сидячая медитация представляется определенной дисциплинарной мерой не из приятных, потому что мы совсем не умеем "просто сидеть" - без угрызений совести, без ощущения, что для оправдания своего существования необходимо делать что-то более важное. Для успокоения этой мятущейся совести приходится представлять себе сидячую медитацию как упражнение, дисциплину, преследующую особую цель. Но с этого самого момента она перестает быть медитацией, (дхьяной) в буддийском смысле слова, ибо там, где есть цель, где есть стремление и достижение результатов, там нет дхьяны.

Слово дхьяна (пали - джхана ) есть санскритский исток китайского слова чань и японского дзэн., так что его совершенно необходимо осознавать для понимания Дзэн-буддизма. "Медитация" в общеупотребительном смысле слова как "обдумывание" или "размышление" - наиболее ошибочная его интерпретация. Но другие варианты, такие как "транс", "погружение" - еще хуже, т. к. они наводят на мысль о гипнотическом состоянии. Лучше всего оставить дхьяну без перевода и ввести ее в наш язык так же, как мы сделали это со словами Нирвана и Дао. [20]

В буддийской терминологии слово дхьяна включает в себя значения двух слов: смрити и самадхи, и точнее всего оно переводится как состояние объединенного однонаправленного сознания. Оно однонаправлено, во-первых, в том смысле, что сосредоточено на настоящем, ибо для ясного сознания не существует ни прошлого, ни будущего, а только данный миг (экакшана), - то, что западные мистики называли "Вечное Сейчас". Во-вторых, оно однонаправлено в том смысле, что является состоянием сознания, где неразличимы познающий, познавание и познаваемое.

Татхагата(то естьБудда) является тем, кто видит то, что видно, но он не осознает (на мaннати - или "не различает") увиденное, неувиденное, видимое или видящего. То же самое относительно слышимого, ощущаемого, познаваемого он не мыслит о них в таких категориях. [21]

Что означает слово дхьяна, трудно почувствовать еще и потому, что наш (английский) язык не допускает употребления переходного глагола в безличном предложении. Там, где есть "познавание", грамматическая условность требует назвать кого-то, кто познает, и что-то, что познается. Мы так привыкли к этой конвенции речи и мышления, что никак не можем признать, что это всего лишь условность и что она не всегда совпадает с действительным переживанием познания. Когда мы говорим "сверкнул свет", - уже легче пробиться сквозь грамматическую конвенцию, и заметить, что "сверкание" и есть свет. Но дхьяна, состояние ума освобожденного, или просветленного человека, естественно, свободна от того, чтобы смешивать конвенциональные понятия с реальностью. Интеллектуальное неудобство, которое мы ощущаем при попытке представить себе процесс познания без четкого "кого-то", кто познает, и "чего-то", что познается, подобно стеснению гостя, прибывшего на официальный прием в пижаме. Ошибка эта относится не к бытию в целом, а к нашей традиции.

И вот мы снова видим, как конвенция как майя измерений и описаний населяет мир призраками, которые мы называем существами и предметами. С такой силой завораживает, гипнотизирует нас власть конвенций, что мы начинаем верить в эти призраки как в действительный мир и наделяем их своей любовью, превращаем их в свои идеалы, в свою ценнейшую собственность. Но нас мучительно беспокоит проблема: "что будет со мной, когда я умру". Ведь в конце концов она та же, что вопрос, "что будет с моим кулаком, когда я разожму руку. Может быть, теперь мы сможем лучше понять прославленную формулу буддийского учения, которая приведена в Вишудхимагге:

Есть страдание, но нет того, кто страдает.

Есть деяние, но нет того, кто творит его.

Есть нирвана, но нет того, кто стремится к ней.

Есть Путь, но нет того, кто следует по нему. [16]

Глава 3. БУДДИЗМ МАХАЯНЫ