Дар

Сапоги давно промокли и вряд ли выдержат ещё один переход. Да и вся моя скудная одежда, как и припасы пропала вместе с милой моему сердцу кобылкой, которой я так и не успела придумать имя. Со мной осталось лишь оружие с которым я никогда не расставалась в дороге, да кошель с деньгами и парой фамильных вещиц, продать которые душа не позволила, хотя и понимаю, как это недальновидно. Единственное, что меня оправдывает, это то, что даже найдя их у меня, опознать вряд ли смогут. Красивая брошь в виде серебряной звезды, покрытая мелкими сапфирами и россыпью бриллиантов, принадлежавшая кому-то из первых Галлийских, да кольцо с руной Ансуз, что помогает в поиске своего предназначения, тому, кто ещё не обрёл смысл жизни и не понимает, в каком направлении двигаться. Подарки отца из семейных запасов, а уж он вовек не расскажет, что они могли принадлежать сбежавшей из Храма дочери. Последняя ниточка, что болезненно связывает обезличенную Илию и тану Октарию Галлийскую.

Малодушно, знаю. За столько лет могла бы и привыкнуть. Только, видимо, чтобы отпустить прошлое, надо создать хоть какое-то настоящие, имеющее пусть призрачную, но надежду на будущее. А так, головой-то давно все понимаю, а душа цепляется за старое, не желая расставаться с лелеемыми некогда мечтами, упираясь и хныча, словно бесы изгоняемые святым Идом из тел юных блудниц.

Болото кажется бесконечным, а каждый шаг дается все труднее. Ноги вязнут и я боюсь оступиться и отпустить руку спутника, понимая, что топь мгновенно возьмет свои жертвы, как только связь прервется. Сам Витар идет молча, стараясь ступать след в след. Его коню приходится совсем несладко, но животное удивительно умное и не пытается вырваться, хоть и порой проваливается чуть ли не по брюхо. Но вард не отпускает узду и его вороной выбирается и продолжает путь. Хвала Древней, с последними лучами света мы наконец-то чувствуем под ногами твердую землю.

И даже находим старую тропу, что когда-то выводила жителей погибшего селения к тракту. Видимо раньше тут поддерживали приличную гать, чтобы добираться кратким путем в Талму.

Я буквально падаю на сухую почву, прислоняясь к гладкому стволу огромной осины. Мужчина опускается рядом. Надо же, и варду требуется минутка на отдых, а мне казалось, что только я вымоталась и держусь на одном упрямстве. Хотя, будь Витар человеком, после таких ран, он ни только бы целый день в седле не провел, а просто бы не выжил.

— Буквально пару минут, вер, — я прикрываю глаза, чувствуя, что потратила слишком много сил. И бормочу, проваливаясь куда-то во тьму, — Знаю, что время уходит. Я сейчас…

Вард молча поднялся и я даже не пыталась сопротивляться, когда меня подняли на руки и усадили с седло впереди себя. Краем сознания отметила, что Витар поправил мой плат, закрывая лицо, укутал в плащ и разжал мои пальцы, что мертвой хваткой вцепились в арбалет — привычка, подаренная нелегкими неделями пути.

А еще был запах…Странно, после всех блужданий по болоту и бешеной скачки, пахло от оборотня хвоей и ещё почему-то морской солью. Как-будто я вновь была на берегу Галлийского залива, под сенью древних кедров.

Под яркими лучами светила волны приобрели цвет изумрудной зелени. Свежий ветер треплет непослушные волосы, что бесконечно выбиваются из косы. Отец сам правит баркасом, с улыбкою глядя на мой приоткрытый в восторге рот. Над заливом ловя потоки ветра кружит огромная тень Барейского орла, что прилетел поохотиться на крупную рыбу, которой изобилуют эти благодатные воды. Соленые брызги, запах моря и солнечный зайчик от маленького зеркальца, которым я балуюсь, запуская пятнышко света в лицо сильному и дорогому моему сердцу мужчине. Маркграф Неар Галлийский одет, как простой рыбак, разве что добротные сапоги и перевязь выдают в нем аристократа. Он смеется и грозит мне пальцем, наслаждаясь редкими минутами отдыха.

— Тари, ты ведь правда можешь предчувствовать шторм? — звучит неожиданный вопрос.