Дар

— Это не имеет значения. Особенно если учесть, кем была ее мать. А тебе, если ты хотел ее уберечь, надо было лучше за ней смотреть.

— Ты о чем?

— То, что кто-то зачарован, еще ничего не означает. Чары могут проспать всю его жизнь, и человек умрет в положенный срок, так и не узнав, что был проклят. Тебе не хуже моего известно, что проклятье не просыпается само по себе. Его нужно разбудить. Оборотня будит сильное потрясение. Кровь, смерть, боль близкого человека. Или просто та боль и смерть, которую принимаешь близко к сердцу. Княжич относился к этому спокойно, его ты приготовил. А вот Илана, насколько я понял, воспринимала чужую смерть не так хладнокровно.

— Я не хотел… не хотел, чтобы она относилась к смерти чересчур спокойно. И кто же знал, что именно в тот день когда был убит кузнец, они окажутся поблизости!

— Это точно, — устало кивнул ведун. — Всего знать нельзя. Но вот о том, что девственница никогда не становиться оборотнем, ты ведь, наверное, знал?

Жрец быстро поднял голову.

— Так, значит, у них с Владом… Я подозревал, но не верил, что он осмелится. Все-таки дочь князя… Старый дурак! А как узнал ты?

— Как? — ведун усмехнулся. — Есть в нашей жизни вещи настолько очевидные, что не заметить их может лишь тот, кто упорно не хочет их замечать. Знаешь, как говорят: пойдешь в лес за грибами — найдешь грибы, пойдешь за ягодами, найдешь ягоды. Каждый видит лишь то, что хочет и готов увидеть. Ты верил в то, что Влад не осмелится. Передо мной такого препятствия не было. Наверное, если бы я знал князя и Влада так же хорошо, как ты, может, и я не заметил бы очевидного. Потому что оно показалось бы мне невероятным. А так… Любовь заставляет людей делать еще и не такие глупости.

Инциус угрюмо насупился.

— Ладно, не хмурься, — ведун панибратски хлопнул жреца по плечу. — На самом деле все было несколько иначе. Мне проще, чем другим, отличить женщину от девушки. Женщина для меня… ну, скажем так: иначе пахнет!

Инциус с горькой усмешкой покачал головой.

— Ты говорил об этом с Владом? Он потому и сбежал?

— Ты знаешь, что он именно сбежал? — удивился ведун.

— У меня тоже есть свои секреты, — безразлично пожав плечами, заявил жрец. — Я знаю, что в ту ночь в округе было тихо.

— Ну не скажи! — возразил ведун. — А волколак?

— Волколак не нападет на воина! — отмахнулся ведун. — При всей своей силе и злобности, он труслив и всегда предпочтет обойти сильного противника стороной. Если, конечно, не загонять его в угол. Уж тебе ли не знать!

Ведун помолчал, глядя на мешок у своих ног. Пробившийся из-за горизонта первый солнечный луч осветил его потемневшее лицо с проступившими морщинами.

— На воина не нападет, это правда. Но правда и то, что воином человека делает не кольчуга и не меч на поясе.

Жрец, удивленный словами ведуна, проследил за его взглядом. Через минуту Инциус закрыл глаза и отвернулся, на лице его отразилось неподдельное горе.

— Он испугался, — тихо заговорил ведун. — Наверное, он и вправду ее любил. Любил по-настоящему, по крайней мере, поначалу. Потому и почувствовал что-то такое, чего больше никто не заметил. А потом я нарочно подсунул ему одну книгу. Хорошую книгу, в которой много правды об оборотнях. Он прочитал и понял. И когда он понял, я был рядом. Это и было последней подсказкой. Он решил, что виноват…

— И бросил ее… — эхом откликнулся ведун.

— Он испугался, — повторил ведун. — Одно дело, когда твоя возлюбленная — дочь твоего князя, который, всплыви правда, запросто может во гневе да сгоряча оттяпать тебе главное достоинство. И совсем другое, когда она в придачу к этому еще и оборотень. И именно ты, пусть и невольно, поспособствовал тому, что она им стала. Положа руку на сердце, жрец, много ты знаешь людей, которые бы такое выдержали и не согнулись, не надломились?

— Может быть… — вздохнул жрец, поворачивая лицо к солнцу. — Может быть, ты и прав.

— Князь знает? — поинтересовался ведун. Инциус молча кивнул. — Еще кто-нибудь?

— Нет. Больше никто. Но вряд ли мы сможем долго это скрывать, рано или поздно поползут слухи… Тебе-то какое дело, ведун? — в голосе жреца прозвучала тоска. — Забирай свое золото и уходи. Князь заплатит, хоть и считает, что ты мало что сделал.

— Ты тоже так считаешь?

— Ты сдержался, — помедлив, ответил жрец. — Иногда это труднее…

— Ты говорил, что разбираешься в колдовстве.

— Тебе это зачем? — Инциус слегка удивился.

— Сможешь сделать так, чтобы… вот это выглядело… — ведун замялся, — …посвежее? Или, на худой конец, заморочить тех, кто будет смотреть.

Ведун раскрыл сой мешок и вынул оттуда нечто круглое размером с человеческую голову. Сладковато пахнуло разложением и смертью. Жрец, глянув, невольно, отшатнулся, зажав ладонью рот и нос. В руках у ведуна и вправду была уже тронутая тлением человеческая голова.

— Зачем?! — с болью в голосе воскликнул Инциус. — Зачем это? За кого ты вообще меня принимаешь?!

Сдвинув брови, он глянул на ведуна, глаза его полыхнули недобрым огнем. Ведун быстро убрал голову Влада обратно в мешок, вытер руки о холстину.