Дар Демона (СИ)

   Бормоча извинения, стражник приблизился, а паж мимолетно подумал, что того, наверное, отправили сюда за какую-то провинность. Ведь просто так в подземелье мог оказаться только такой неудачник, как сам Риен.

   С замком мужчина возился недолго, и дверь открылась легко и тихо, без того ржавого скрипа, который уже настроился услышать паж. Из темноты неприятно пахло сыростью и человеческим телом, но не настолько сильно, чтобы можно было говорить о долгом заключении.

   - Когда его посадили? - Тонгил кивком велел Риену войти первому; уже заходя, паж заметил, как такой же жест получил и стражник.

   - Пятого дня, господин. Как вы велели, сразу сюда, в допросную не водили, и без того все понятно! - стражник попался словоохотливый; даже факт, что собеседником оказался сам Тонгил, смутил его только поначалу. - Уже третий убийца за это лето. Да он своих планов и не скрывал, - в сторону заключенного последовал пренебрежительный кивок.

   Господин забрал у Риена факел и поднес ближе к сидевшему у стены узнику. Тот заморгал, прикрыл глаза рукой и тут же вскочил. Сильное тело напряглось, и, если бы не короткая цепь с ошейником, человек кинулся бы на вошедшего.

   Заключенный казался чистокровным человеком: высокий и широкоплечий, с лицом, покрытым короткой густой бородой. На одного из клановцев - лучших наемных убийц - он походил мало: те до смерти сохраняли юношескую стройность, оставаясь юркими, словно змеи. И еще, не было в узнике присущей им равнодушной смертоносности. Нет, заключенный выглядел как обычный воин: сильный, опасный в битве, но не обученный наносить удары исподтишка.

   - Венд ар-Син, - проговорил господин странным тоном, продолжая держать факел. - За что же ты решил меня убить?

   В глазах узника сверкнула бессильная ярость:

   - Раз сподобился вспомнить имя, должен вспомнить и причину!

   *****

   Арон, не в силах оторваться, смотрел на своего лучшего друга, более родного, чем был бы брат... и уже два года как мертвого. Человек в железном ошейнике выглядел старше, чем тот Венд, которого северянин однажды похоронил, на лице прибавилось шрамов. Вот только его Венд никого не умел ненавидеть так, чтобы это чувство выжгло все остальные, оставив только горькую пустоту. Этот, постаревший, умел.

   Арон стоял, замерев, в руке чадил факел, а в голове проносились идеи, одна другой невероятнее. Освободить сейчас Венда, сорвать этот позорный ошейник... А потом? Человек, так похожий и одновременно непохожий на его друга, вряд ли станет растроганно благодарить, скорее уж повторит попытку, из-за которой оказался в подземелье. Глаза этого Венда говорили: не найдется оружия, он зубами перегрызет врагу глотку.

   Приказать отвести наверх, в господские покои? Уже там попытаться объяснить, рассказать историю их дружбы, их других жизней, поведать о своей встрече с демоном? И ожидать от человека, так сильно его ненавидящего, поверить в подобную сказку? Сам Арон на месте Венда точно не поверил бы. Счел бы придумавшего такое или безумцем, или негодяем, замыслившим новую интригу.

   Так что же, пока оставить все как есть? Изобразить безразличие и уйти? Пусть так, но прежде понять, чем именно вызвал такую ненависть.

   Судя по присутствию Венда, демон действительно сдержал слово, вернул близких северянина к жизни; но любой человек знает: у подарков демона есть обратная сторона. Сам Арон в новой жизни оказался другим, могущественным и страшным человеком; значит, и те, кого он прежде знал и любил, изменились.

   С того момента как в его покои вошли слуги, неся завтрак, а следом явился перепуганный паж, бывшему сотнику пришлось играть чужую роль, черпая вдохновение лишь из реакции зрителя да собственного здравого смысла. Северянин желал спросить о многом, но боялся вызвать у мальчишки чрезмерные подозрения. Впрочем, в качестве первого собеседника Риен подошел великолепно: пока плохо умеющий притворяться, открытый и искренний. Мужчина задал бы пажу еще немало вопросов, но стоило тому упомянуть подземелья, как в дело властно вмешалась интуиция.

   Внутренний голос не раз помогал воину, спасал от шальной стрелы и ножа в спину, в бытность сотником предупреждал о неожиданных проверках начальства и о раннем возвращении мужа очередной пассии. Тогда гвардейцы всерьез называли своего командира Счастливчиком. Когда появились Тери и Рик, многое изменилось, внутренний голос стал учиться хранить не только самого Арона, но и дорогих ему людей. Грозящую от некроманта опасность северянин тоже почуял заранее, только вот не успел вовремя вернуться...

   И здесь, едва Риен произнес слово "подземелья", Арон понял: он должен спуститься туда, это важно, важнее даже, чем добыть информацию о самом себе. Камера, где находился Венд, словно сама подозвала его. Но кто может оказаться внутри, северянин до последнего момента не представлял.