Дар Дерзкий

Похоже, элитары только сейчас поняли предназначение всех этих хитрых устройств.

– Его кость черного цвета! – голос кх'отра угрожающе понизился.

Шок был настолько сильным, что на какой-то момент Дару вернулась холодная рациональность. Что стряслось с этим несчастным? Умер ли он во время долгого перелета? Или на финальном пункте прибытия не открылись приковывающие зажимы, оставив мучительно агонизировать?

Как долго летели невольники – эти бедные тангры, до дна испившие чашу «второсортности»? Кто вез их? Куда? Насколько Дару было известно – рабы сейчас только вывозятся с Рортанга!

Мгновенная догадка вдруг пронзила его, заставив похолодеть.

Одноразовый звездолет с примитивными двигателями, направленный тысячелетия назад на необжитую планету, откуда ныне регулярно снимают урожай невольников…

Дьявол! Они на борту той доисторической колымаги, что завезла первых тангров на размножение!

– Кто убил его? – прорычал Док-Атор. Похоже, а'зард забыл что волнуется о кх'отре!

– Гонкларды сделали это! – прошипел в ответ Куаргир.

Светящаяся рука Дара осторожно коснулась черепа погибшего раба, его грудных костей. Дар не хотел тревожить этот прах, и разрушительных последствий от прикосновения не было. Затем медленно повернул латнир, проверяя свою догадку. Так и есть – панцирь был почти пустым. Лишь один знак нарушал девственную гладкость изогнутой кости. Справа вверху от центрального ребра, не вырезанный, а выжженный, темнел странный символ в виде тройного треугольника.

К чувству опасности, исходившей от этого звездолета, теперь прибавилось чувство омерзения. Перед ним было свидетельство высшей цивилизации, построенной на низменной основе превосходства одних разумных существ над другими. Омерзение заставило скривиться его пылающие губы. Но в этот момент что-то еще приковало его внимание. Из этой комнаты, в отличии от других, шел сбоку отнорок, узкий ход, заканчивавшийся квадратным проемом двери. В «голубом зрении» было трудно разобрать, что там дальше. Дар направился туда, движимый нехорошим предчувствием. От мощного пинка квадратная дверь развалилась на части…

Сначала он зажмурился, было ощущение, будто ударили по голове. Ла-и-Ла послал такой импульс ненависти, что Дар едва устоял на ногах.

Этот зал был крупным. Серые тонкие нити во множестве плелись по стенам и потолку. Веточки цнбр, будто пряди волос, завивались повсюду, заполняя обширное пространство, всю эту металлическую клеть…

Мертвые!

Побеги были иссохшими, ломкими. Погибший Царакклан…

Полосы на его руках вдруг вспыхнули ярче, будто на них рывком подали максимальный ток. Сердце налилось тяжелой яростью и он в бешенстве повернулся. Не в силах сдерживаться, оскалился и зарычал, раскинув руки и заставляя стальные стены содрогаться от этого неистового рева. Бастион разума был сметен. Он двинулся назад в коридор, вне себя от гнева. Удары ног проламывали стены, как яичную скорлупу. Руками он дорушивал дыры, делая себе проход. Он не хотел идти коридором – он делал себе новый.

Этот звездолет заслуживал наказания!

О-о… он получит его!

Он вполне достоин и полного разрушения!

Дар все шел и шел, уже не как разумное существо, но как стихия природы, сметающая все на своем пути. Стихия не имеет ума – только жесткую силу. И она действует, пока не исчерпает заключенную в ней энергию.

Эта вспышка опустошила Дара. В какой-то момент он вдруг ощутил заминку, будто сердце оборвало свой ритм.

Истекавший из него свет ослаб. Пришла противная слабость, странное новое состояние – не болезнь, а будто силы и жизнь закончились. Дар остановился, медленно оседая на пол, чувствуя, как безвольно опадают руки и ноги, словно их выключили. Мускулы обмякли и в целом мире не было способности заставить их сократиться. Никогда прежде не было подобного состояния. Так гаснет лампочка, сжигая последние крохи энергии аккумулятора. Было похоже, что он умирает. И он не знал, что с этим делать.

Элитары в отдалении прижались к стене.

Свет тела угас и стало темно.

Прошло время, он лежал, ощущая собственную беспомощность даже шевельнуться. Но он не умер. Что-то в нем пробудилось от этой беспомощности, какой-то забытый старый навык. Тело хранило его и оно знало, что делать. Резко, будто через него продели нить, тело согнулось чуть не вдвое, почти как тогда, в пещере Цу-Рецц, прижимая лицо к ногам. Обожгло солнечное сплетение, следом захватило легкие. Он развернулся гибко, как лепесток цветка, с хлипом захватывая чуть не весь воздух в комнате. Это был довольно странный вздох – будто миллионы нитей тянулись из него во все стороны, словно прежде он был привязан к миллионам вещей, и стронул их своим дыханием. Он вдохнул их в себя, всосал своим движением. Вспыхнули звезды в глазах, и тут же вернулось ощущение смертельной силы. Световые полосы на руках сверкнули резче, с них зазмеились яркие протуберанцы.

Его внутренний аккумулятор перезарядился!