Дар Дьявола

Выехав за территорию отеля, Рафаэла остановилась. Она могла сказать Фишерам, где и с кем в последний раз видели их дочь. Могла сказать и это, и другое. Хотелось бы ей знать правду на их месте? Да, несомненно. По какому же праву она скрыла ее от этих людей? По какому праву взяла решение на себя?

Слишком много вопросов. Интересно, а режиссеры этих преступлений просчитывают каждый свой шаг? Ничего подобного, они просто выполняют намеченное!

Карчарон собралась повернуть ключ зажигания, но в последний момент остановилась. Надо же, чуть не забыла о том, что давно вошло в привычку! Она распахнула водительскую дверь, взяла зеркало, которое держала на заднем сиденье, и заглянула под машину.

Муж Рафаэлы погиб четыре года назад, когда картели резко активизировались. Под его машину заложили бомбу. Он был спецкором газеты, специализировался на криминальных новостях и поначалу писал о картелях практически безнаказанно. Волна насилия и неспособность политиков и правительства ее обуздать вызвали мощный общественный протест. Картели, в свою очередь, стали острее реагировать на пиар. Словно напористые знаменитости, они хотели использовать СМИ себе в угоду. Мужу Рафаэлы угрожали дважды, а на третий раз исполнили обещание и подорвали его. Карчарон знала, кто заложил бомбу, но, как она сказала Локу, знать недостаточно, особенно если у фигуранта есть власть и связи.

Бомбы под ее автомобилем, к счастью, не оказалось. Женщина села за руль, завела мотор и поехала прочь от отеля и от горя Фишеров. «Хватит вопросов, – решила она. – Их время прошло».

44

Они встретились в частном обеденном зале в глубине ресторана. Первым явился Габриэль Сапатеро, шеф местной полиции. Он скользнул за стол и тотчас заказал виски, который испарился, едва его принесли. Та же участь постигла и вторую порцию, потом третью…

Через пять минут приехал Мануэль Манагуа. Профессиональный политик до мозга костей тепло поприветствовал официантку – расцеловал в обе щеки и пожал руку, – а потом стал изучать меню, глядя поверх очков в роговой оправе. Сапатеро частенько представлял, как Манагуа за завтраком пожимает руки своим детям и сулит им печенье в обмен на поддержку. Тем не менее на их маленьких праздниках Мануэль появлялся с завидной регулярностью. Хотя если о его участии в них просочится хоть какая-то информация – его политической карьере конец.

Сапатеро удивлялся поведению Манагуа, пока Федерико, его друг детства, не объяснил, что многие политики балуются саморазрушением, а то и играют в опасные игры. Мануэль баловался совершенно беззастенчиво, но Федерико заметил, что так кажется лишь в данный исторический момент. По сравнению с Римской империей при Калигуле или с Римско-католической церковью при Борджиа ничего страшного в его делишках нет. Богатых всегда привлекали греховные удовольствия, так что удивляться нечему.

Пока Манагуа разбирался с меню, в сопровождении двух телохранителей прибыл и Федерико Тибиалис, босс всех боссов. Разумеется, официально его сопровождающие назывались охранниками, однако этого человека охраняли по-особому. Близкие шутили, что, проснувшись ночью, он видит рядом не жену или любовницу, а телохранителя. Тибиалис сел, отпустив своих спутников – один теперь встанет у двери в закрытый обеденный зал, а другой – во внутреннем дворе. Официантки забрали меню, приняли заказы и налили вино, а когда они удалились, Манагуа снял очки и протер стекла. Сапатеро проверял почту на «Блэкберри», пока не перехватил выразительный взгляд Федерико. Конец связи: по негласному правилу на время встреч сотовые отключались.

– В газетах пишут, что пропала молодая американка, – начал наконец Тибиалис, скользнув взглядом по присутствующим и остановив его на стене из беленого камня.

Начальник полиции откашлялся, периодически поглядывая на отключенный «Блэкберри».

– Дело ведет мой лучший детектив, женщина. Семью пропавшей и американское правительство уже успокоили, – доложил он.

– Господи, куда мир катится? – вздохнул Федерико.

– Нельзя ли фотографию той американки? – спросил Мануэль, снова надев очки.

– Федерико, ты позволишь? – Сапатеро покосился на свой «Блэкберри».

Тибиалис кивнул, не сдержав улыбки. Все знали: Манагуа ни одной юбки не пропустит, настоящий Билл Клинтон!

Шеф полиции включил «Блэкберри», открыл электронную почту, вывел на дисплей фото девушки и передал смартфон политику.

– Хорошенькая, – отметил тот, присмотревшись. – Надеюсь, она еще жива.

– Еще жива, – задумчиво повторил Сапатеро. – Я тоже надеюсь, что она жива, хотя доподлинно мне ничего не известно. – Он взглянул на Федерико, который пристально смотрел на столовые приборы.

Манагуа отложил смартфон. Теперь девушка с фотографии смотрела на Сапатеро, но тот повернулся к своему старому другу. Что решит босс? Что поднимет, нож или вилку? Если нож, девушке позволят жить, по крайней мере, какое-то время и, разумеется, утолить аппетит Манагуа. Если вилку, американке конец.