Дар юной княжны

Герасим подчеркнуто демонстративно отвернул голову в сторону. "Этот против меня мощнее будет, — подумал Черный Паша, ревниво разглядывая лежащего перед ним пленника. — Телом. Только в нашем мужском деле не это главное". А вслух сказал:

— Прав Батя, ты действительно бугай.

И еле успел перехватить занесенную над пленником руку Бабника с кинжалом, который очухался от удара и теперь жаждал расквитаться.

— Ты что, Гошка, такой товар хочешь испортить? Наш друг Исмаил-бей давно заказывал: чтоб большой, чтоб сильный.

— Да он же меня самого чуть евнухом не сделал!

— Недосмотр, — согласился Черный Паша. — Батя ноги не связал. Вот с него и получишь за ущерб.

Бабник с силой ударил ногой Герасима. Батя оттолкнул его в сторону.

— Я не бью лежачего. И другим не даю. — Он вынул из кармана золотой крестик с изумрудами, снятый с шеи Ольги — и когда успел? — протянул Бабнику. — Это тебя утешит?

Бабник отбросил руку Бати; мысль о Катерине не давала ему покоя. Черный Паша, никогда не нарушавший их правила, впервые преступил собственный кодекс чести: оставил себе добычу, отнятую у товарища! Между тем атаман приказал Бабнику:

— Завтра повезешь его и остальных пленников в Стамбул. Погода должна быть. хорошая.

— Атаман, а как же…

— А никак. Ты слышал? Езжай, готовь судно к отплытию.

Несколько секунд между ними длилась молчаливая дуэль. Бабник не выдержал и первым опустил глаза.

— То-то! — загадочно сказал Черный Паша. Бабник стиснул зубы. "Ничего, атаман, будет и на нашей улице праздник!" — в бешенстве подумал он, с разбегу вскочил на коня и умчался в камыши. Следующим из повозки вытащили Альку.

— А мальчишку зачем связали? — удивился Черный Паша.

— Шустрый больно, — объяснил Батя, — а скачет, ну чисто заяц! Они ж циркачи. Еще сбегет!

— Да он забоялся! — огрызнулся Алька. — Я его головой в живот саданул.

И ехидно осведомился у Бати:

— Не болит животик-то?

Атаман контрабандистов, не терпящий никакой фамильярности, а тем более от такого шкета, нахмурился.

— Да, мальчишка и вправду шустрый. В сарай его, вместе со всеми. Потом разберемся.

Извлечение из повозки Ольги, Яна и Марго обошлось без происшествий. Пленники на какое-то время оказались вне внимания разбойников и смогли даже переговариваться между собой.

Осознав случившееся, Ольга не упала в обморок, не забилась в истерике. Неизвестно откуда к ней пришла уверенность, что в любую минуту она сможет повлиять на ход событий. А ещё она знала то, что не знали другие. Их новый товарищ — Ян — единственный из всех пленников не был связан. Ольга справедливо полагала, что при необходимости он сможет помочь и остальным.

Действительно, ещё на месте нападения Ян оглядел всех и понял, что самый "легкий" для него Васька-Перец. Стоило парню попристальнее на него посмотреть, как тот буквально оказался в его власти.

Тогда Ян ещё не решил, как использовать эту зависимость, кроме как приказать сделать на веревке фальшивый узел, от которого можно было освободиться одним движением.

Марго тоже чувствовала себя спокойно. Она давно решила, что её Янек не такой, как все, и потому непременно найдет выход, её даже веселило это неожиданное приключение. Как будто она не была пленницей, а играла в пленницу, с интересом наблюдая: а что же будет дальше?

Ольга же, проследив сосредоточенный взгляд Яна и последовавшую за ним покорность Перца, уверилась окончательно: они с Яном — дальние родственники и обладают похожими способностями. Значит, это все не случайность. Значит, недаром ночами она видела, как светятся её руки — просится наружу их удивительный дар.

Неспроста в роду Астаховых жила легенда о могущественном колдуне, прапрадеде Николае. Не столько для большей уверенности, сколько для самого Яна, она спросила:

— Скажи, Елизавета Астахова-Поплавская — не твоя прабабушка?

Марго изумленно уставилась на Ольгу: нашла время интересоваться родственниками! Но Ян не удивился, а ответил обстоятельно, не спеша.

— Слыхал от матери, вроде у отца, Георгия, бабка была Елизавета, ведьмой её считали. Думал, сказки это.

— Значит, я не ошиблась. По всему выходит, Янек, родственники мы с тобой.

Марго украдкой облегченно вздохнула. Она даже себе не признавалась в том, что все больше влюблялась в Яна и боялась, что какая-нибудь краля уведет его из-под носа. Вроде этой сероглазой. Оказывается…

Ян, привыкший считать себя круглым сиротой, так обрадовался этому, хоть и дальнему родству, так стремительно потянулся к Ольге, что чуть не уронил с рук веревки.

— Так вы… ты — Астахова?

— Нет, я — Лиговская, Астаховы у меня по материнской линии.

— Ну и ну!.. А я не верил. Считал, что мать придумывает, о лучшей доле мечтает… Ты мне расскажешь о наших родственниках? Я ведь ничего не знаю. Даже отца своего не видел, после его смерти родился. Всю жизнь на глухом хуторе… Но я сразу почувствовал, вот здесь…

— И я.

Они с Ольгой одновременно вздрогнули.

— Так ты тоже можешь… — Ян оглянулся, не подслушивает ли их кто-нибудь посторонний, придвинулся к Ольге и понизил голос: — Это… подчинять себе?