Дар из глубины веков

Изенбек и Миролюбов по-разному восприняли нападение Германии на СССР в июне 1941 года. Миролюбов сочувствовал и горевал, Изенбек страдал. Он ненавидел большевистскую Россию, желал гореть в аду всем, кто принял новую власть и стал работать на нее, но ведь это была его родина, мать родная, вскормившая и вспоившая его, наконец, это была когда-то грозная империя, воспитавшая его, потомственного военного, и научившая за родную землю живота своего не жалеть. Видит Бог, он защищал ее всеми силами, но защитить не смог! Он еще прежде говорил Миролюбову: «Был бы японским самураем, давно брюхо бы себе вспорол, а не таскался бы по этим чертовым европейских закоулкам». Но был и спасительный круг у Федора Изенбека. Творчество! Искусство! Бог оказался исключительно милостив к нему. Он поделил его душу между долгом перед родиной и долгом перед искусством. Искусство и спасало его от смерти…

Но вторжение в Россию гитлеровцев, этот победоносный марш, которым катилось крестоносное воинство по Руси, занимая все новые города и сметая все живое на своем пути, оказался невыносимой ношей для Изенбека.

– Это Божья кара, – подливая себе вино, мрачно говорил он. – Иначе и быть не могло! Нельзя плевать в лицо Создателя, разрушать храмы, людей во благо всякой чертовщины мучить и думать, что тебе это сойдет с рук. Такое не могло не иметь последствия. – Изенбек в эти месяцы пил еще больше. Хотя больше было невозможно! – И все равно не верю, что немчура сейчас топает по России, верить не хочу…

К тому же он был еще и пленником все той же дикой и варварской Германии тут, в недавно спокойной и мирной Бельгии, в благостном района Брюсселя – в Юккле.

С каждым новым днем Федор Изенбек чернел лицом, душой, сердцем, точно из него жизни вынимали.

13 августа 1941 года Юрий Миролюбов пришел к своему другу на Брюгманн-авеню, 522. Он долго стучался, но ему не открыли. «Напился, спит?» – нервничая, думал Юрий Петрович. Спросил у соседей: кто видел Изенбека в тот день? Никто. Вышел, справился в соседних кафе и пивных. Тоже никто не видел. Позвал дежурного консьержа. Объяснил ситуацию. А вдруг что случилось? Вдруг нужна помощь? Вместе с дежурным консьержем они открыли дверь в мастерскую…

Изенбек лежал на полу у мольберта: съежившись, сжав грудь в области сердца. Мертвое лицо его было искажено мукой. Пустые глаза смотрели с невыразимой болью в потолок. Миролюбов бросился к другу. Но тот был холоден и страшен. И уже незнаком. Трагедия случилась накануне вечером или ночью…

Вызвали врача, полицию. Сбежались соседи. Все сетовали, даже плакали, кто-то сказал по-французски: «Этого стоило ожидать, дамы и господа. С такой-то жизнью!» Впрочем, это была правда. На полу, ловя боками тревожный свет, лежали бутылки. Лицом покойный почернел и был похож на тень. Врач быстро определил причину смерти: сердечный приступ.

Миролюбов скрывал горе. Зачем показывать свои чувства? Но как же глупо он поступил, вызвав консьержа! Он все сделал правильно, по закону, и все-таки, как все вышло преступно глупо! Надо было найти предлог, войти одному и на свой страх и риск вынести из мастерской «дощьки»! О них никто бы не вспомнил! Ценность для всех представляли только картины!

Художник Изенбек был заметной фигурой в мире искусства Брюсселя, и скоро сюда пожаловал господин Кооманс де Брашен, адвокат покойного. Он опечатал мастерскую, и за дело взялась полицейская и юридическая службы Бельгии, а значит и Третьего рейха.

Через несколько дней Юрий Миролюбов вместе с супругой пришел к господину де Брашену, и тот в присутствии свидетелей объявил, что все имущество и средства Федора Артуровича Изенбека передаются по наследству его другу Юрию Петровичу Миролюбову.

Галина Францевна схватила руку мужа:

– Это правда?! Юра?!

– Я догадывался, что мне достанется часть его картин. Может быть, квартира. Он был очень скрытен. – Миролюбов качал головой. – Он не раз намекал. Но что бы вот так, все…

– Впрочем, процедура наследования имущества в Бельгии крайне непроста, – заметил де Брашен. – Приготовьтесь пройти много инстанций. К тому же вы…

– Да? – спросил Миролюбов.

– Как бы вам это сказать потактичнее. Вы – русский. А Германия находится в состоянии войны с Россией. Вы меня понимаете?

И тут Миролюбов обиделся.

– Германия воюет не с Россией – она воюет с СССР. Да будет вам известно, господин де Брашен, что я сам воевал с большевиками в чине штабс-капитана в белой армии генерала Деникина.

– Уверен, это зачтется при рассмотрении вашего дела, – кивнул адвокат. – Тем не менее процедура есть процедура. Подпись под окончательным документом, по которому вы войдете в права над имуществом покойного Изенбека, должен поставить гаулейтер Брюсселя.

– Юрий Войцеховский? – с надеждой улыбнулся Миролюбов.

– Да, Юрий Львович Войцеховский.