Дар кариатид

— Как спирт на столе, так гости на порог, — притворно проворчала Валентина и, неожиданно легко вспорхнув из-за стола, поспешила к двери.

В комнату ввалилось человек пятнадцать в черных пилотках, отличавших кавалеристов.

За длинным дубовым столом сразу стало весело и тесно.

Самая хозяйственная из подруг Людмила быстро нарезала сала и хлеба. Нож только мелькал в ее ловких руках.

— О, да здесь и выпить есть, — потер рука об руку высокий наездник не старше тридцати, но с сединой на висках.

— А какие красавицы, — многозначительно посмотрел на Валентину рыжий офицер лет сорока.

Нина стояла у окна, раздумывая, идти все-таки наверх или сесть за стол.

Спать как-то сразу расхотелось.

Ещё раз девушка рассеянно обвела глазами длинный деревянный стол и спотыкнулась о жгучий взгляд, жадно сопровождавший каждое её движение.

Такие глаза, жаркие, как июльская ночь, как будто живущие на лице какой-то особой жизнью, могут быть только у цыган. В их бездне и звон гитары, и дым костра, и ржание коней в черной ночи с рассыпанными по небу крупными-крупными звездами, и беспредельная свобода, и безысходная тоска, мятущаяся между небом и землей.

Обжигающий взгляд встретился с рассеянным взглядом девушки.

— Садись со мной в карты играть, — молодой цыган, сверкая глазами, достал из-за пазухи засаленную, видавшую виды на войне колоду.

Увидев карты, к цыгану подсел пожилой кавалерист.

Цыган принялся сосредоточенно метать карты.

— Раздавай и мне, сынок, — опустился на стул рядом с Ниной дядя Ваня.

Несколько секунд цыган пристально изучал свои шесть карт, оценивающе обвел своими черными-пречерными глазищами всю четверку, задержав взгляд на Нине.

Цыган играл азартно, глаза его сверкали то угрожающе, то страстно.

Нина время от времени случайно ловили на себе этот взгляд, который, как вор, хочет забраться в самую душу.

В «дураках» остался дядя Ваня. Вдобавок ко всему пожилой кавалерист наградил его двумя шестерками-погонами.

Цыган принялся раздавать карты по новой и снова будто невзначай обжег девушку своим взглядом, в котором, казалось, металось черное пламя.

В основании колоды лежал червенный туз. Червенный король достался Нине, но от беспокойного взгляда цыгана, в котором сквозило что-то неприятное, у девушки, совершено пропало желание играть.

Девушка положила свои карты на стол.

— Все. Не хочу больше играть.

Пожилой кавалерист перевел взгляд с короля червей на девушку, понимающе усмехнулся, опытным взглядом оценив ситуацию.

— Тебя как зовут-то? — спросил он все с той же доброй насмешкой в серых глазах, в которых отгорели, отбушевали страсти.

— Нина…

— Ниночка, посмотри-ка направо, — лукаво прищурился пожилой кавалерист.

Нина повернула голову туда, куда указывал кавалерист лукавым взглядом.

Молодой большеглазый паренек с мелкими тугими кудрыми смотрел на неё и улыбался.

— Эх, хлопец-то какой! — подмигнул девушке пожилой кавалерист. — Вот куда бы ты лучше смотрела!

Слова старшего сослуживца подействовали на молодого кавалериста ободряюще. Молча он подвинул стул к играющим.

— Это где ты столько орденов нахватал, старшина? — восхищенно окинул взглядом парня дядя Ваня.

На груди молодого кавалериста горели пять орденов.

— Было дело, — скромно опустил он глаза.

— Молодец, парень, — остался доволен ответом дядя Ваня. — Люблю таких. Ты сам-то откуда?

— С Кубани.

— Казак, значит… Как звать-то тебя?

— Володя Барбашов, — запоздало протянул руку казак.

— Иван Егорович.

Цыган сгреб в кучу карты со стола и принялся тасовать их по новой, продолжая поглядывать на Нину.

Володя Барбашов, поощренный словами старшего сослуживца, подсел к играющим.

Нина и не заметила, как снова втянулась в игру.

Глаза цыгана все больше темнели. Брови, как тучи, нависли над глищами. Всё неистовей он метал карты. Так и разлетались из-под его набитой руки Дамы, Тузы, Короли…

— Пойдем, поговорим, — скромно улыбнулся Володька Нине и встал из-за стола, приглашая взглядом девушку следовать за собой.

Парень опустился на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Нина села рядом, и ей показалось, что, пожалуй, слишком близко, и она очуть заметно отодвинулась. Но от Володи не ускользнуло ее недоверчивое движение, и он улыбнулся поминающее и даже, скорее, одобрительно.

Ему нравились скромные девушки. А в его новой знакомой был при этом тот же задор в глазах, что и у их казацких девчонок.

Очень скоро Нина и сама поняла, что Володя не сделает ни малейшей попытки ни обнять, ни поцеловать ее.

Красивый кудрявый паренек ей нравился, но сердце ее еще не остыло от воспоминаний о черноглазом бойце, который попросил ее пришить ему пуговицу перед тем, как вернуться на фронт.

Кто знает, если бы не черные глаза Михаила, может быть, и забилось бы сердечко сильнее от робкого и в то же время уверенного взгляда и непокорных кудрей донского казака.

Скоро Нина знала уже о своем новом знакомом почти все. Под Ростовом его ждала большая семья — мать и пятеро младших сестер. Отец у Володи погиб двенадцать лет назад, и с тех пор на кого, как ни на старшего сына, надеяться матери?