Дар лесной отшельницы, 2009

Ночь Анна провела без сна. Она все думала и думала о том, что узнала о Барскове. Осуждала ли она его? Честно говоря – нет. Да, он совершал ошибки, но он же старался исправлять их. Странным образом в нем сочетались жестокость и сентиментальность, подлость и благородство. Анна просто не смела осуждать его, хотя и одобрить не могла.

Почему-то именно сейчас она особенно остро ощущала свою вину перед Барсковым за то, что так и не довела дело до конца. Тот, кто разделался с ним и его друзьями, действовал подло, исподтишка. Сейчас, когда она услышала кое-что из прошлого Александра Федоровича, она понимала, что вычислить убийцу практически невозможно. Сколько еще таких обиженных, как Клонов и Фрэнк, бродит по свету?

А что, если это кто-то из них? Фрэнк? Возможно, но ему и в самом деле было невыгодно убивать брата. Если уж ему недостаточно только денег и хотелось насладиться местью, то достаточно было поведать собственную историю, подтвержденную документально, парочке газет. И все. Барскову, как бизнесмену, пришел бы конец. Его имя трепали бы на всех углах, в него показывали бы пальцем. Чем не месть?

Тогда Клонов? Ну, этот и подавно не подходит. Мало того, что инвалид, не умеющий и шагу ступить без посторонней помощи, так ведь и повода-то у него нет. Ну, или почти нет. Да, Барсков подбил его на поступок, который закончился трагически. Но ведь не заставлял же? И потом, совершив в юности подлость, Барсков десятки лет платил по счетам, причем в прямом и в переносном смысле.

Убедившись, что она топчется на одном месте, Анна решила на время оставить Барскова в покое. Сандре, этой глупенькой пустоголовой куколке, удалось разузнать что-то об убийстве мужа. Это что-то, несомненно, изобличало убийцу, иначе Сандра до сих пор была бы жива. Анна предполагала, что перед смертью Сандра встречалась с бывшей горничной. Возможно, та, присутствующая в доме в момент «самоубийства» хозяина, заметила нечто и решила поделиться сведениями с хозяйкой. Не за так, разумеется. Машеньку выгнали с треском с теплого места из-за пустячного проступка, и она, скорее всего, рассчитывала заслужить прощение хозяйки.

Едва за окном забрезжил серенький рассвет, Анна бросилась на половину прислуги, на кухню. Как она и предполагала, повариха уже суетилась у плиты. Из духовки тянуло вкусным запахом свежей выпечки. Суровая холодность дома в этой части как будто отступила, здесь было тепло и по-домашнему уютно. Анна пожалела, что не заходила сюда раньше.

– Вы чегой-то поднялись в такую рань? – всполошилась кухарка. – Или кушать захотели? Хотите пирожок? Или яишенку поджарить?

– Нет, спасибо. Я только хотела спросить, не знаете ли вы, где живет Маша, бывшая горничная.

Кухарка, полная женщина со слегка отечным, но добрым лицом, поджала пухлые губы:

– Манька-то? Деревенская она, как и все мы. Городские в прислугах не уживаются. Спеси много. Хотя и Манька тоже с норовом. Все хочет выше своего носа прыгнуть. А зачем она тебе спонадобилась?

– Поговорить нужно, – весьма туманно ответила Аня.

– Ну, коли нужно, – развела руками женщина. – А я уж грешным делом подумала, пропало чего из хозяйского. Манька, правда, девка честная, чужого не возьмет, но чем черт не шутит, от обиды могла и…

Женщина внезапно спохватилась, что сказала лишнее и быстро продиктовала адрес. Оказалось, что Маша жила в том же поселке, где Дмитрий Чумаков приобрел дачу.

Анна заскочила к Герману и попросила разрешения воспользоваться машиной.

– Куда собралась? – поинтересовался он.

– В поселок. Хочу кое-что купить перед отъездом, – соврала Анна.

– Ты хочешь уехать и оставить меня на растерзание? А как же распоряжение милиции?

– Я не собираюсь его нарушать, – заявила Анна. – Но когда-нибудь они выяснят, что я тут ни при чем, вот тогда и уеду.

Получив ключи от машины, Анна отправилась в гараж. То, что ей придется воспользоваться «Ауди» Сандры, ее немного огорчило, так как напомнило, что хозяйка этой машины уже никогда не сядет за руль.

Улицу Маяковского она нашла сразу. Симпатичный деревянный домик под номером девять располагался в самом начале улицы. Калитка оказалась незапертой, Анна вошла в чисто выметенный двор, и сразу же к ее ногам с заливистым лаем бросилась маленькая кудлатая собачонка.

– Привет, охрана, – улыбнулась Аня, потрепав псину по голове. – Где твоя хозяйка?

Собачка, будто и в самом деле понимая, о чем речь, плюхнулась на упитанный зад, повернула голову в сторону дома и коротко гавкнула.

Анна еще раз погладила ее и пошла к крыльцу.

На стук из глубины дома откликнулся звонкий голос Маши:

– Заходите, открыто!

Анна вошла, едва не споткнувшись о кучу всевозможной обувки, сваленной прямо возле двери. Рядом стоял таз с мыльной водой, в котором плавала оранжевая губка.

– Ой, Анна Владимировна! – пискнула Маша, выскочив из дверей большой комнаты. Анна не сразу узнала в этом бойком подростке в затертых стареньких джинсах и растянутой маечке всегда аккуратно одетую и гладко причесанную горничную. Надо сказать, так она выглядела намного привлекательнее, чем в строгой униформе.