Дар любви

Окружённая поклонниками, ни к одному из которых, она, кажется, не проявляла интереса, но собирала их вокруг себя, точно следуя привычке, постоянно смотрела в их сторону Фруалис Леверг. Она бы уже тысячу раз уничтожила бы Милидию, если бы глаза её убивали, как взгляд Медузы Горгоны. Но в отличие от мифического героя, эта молодая женщина была весьма привлекательна, такая как она обыкновенно пользуется успехом. Высокая, хорошо сложенная блондинка с неплохими чертами лица, тщательно загримированными косметикой. Она бы была должно быть очень красива, если бы не ледяной взгляд змеиных глаз. Он пугал госпожу Фейрфак. И ещё одно, очень не понравилось Милидии, госпожа Леверг, пожалуй, слишком часто для молодой женщины прикладывалась к бокалу. Не слыша, о чём Фруалис говорит со своими поклонниками, Милидия поняла, что обсуждают они её саму. Что же, даже это её не трогает, пусть сплетничают, она будет выше всего этого. Но этот змеиный взгляд ужасен.

Считая, что обращать внимание на такие гадости, которые делают с разной периодичностью люди вроде Фруалис Леверг мелочно и глупо, Милидия обратила свои карие и живые глаза в другую сторону. Странные чувства вызвала у неё молодая женщина в тёмно-синем, едва ли не чёрном плотном платье, очень странный выбор для маскарада. Сама она была похожа на Диану Воительницу, строгие точёные черты лица, исиннея-чёрные волосы, туманно-зелёные глаза, чёткие скулы, неестественно сжатые губы, высокий, неплохо сложенный стан, не отличавшийся правда девичей хрупкостью, но и не имеющей в себе ничего грубого или некрасивого. Она была очень хороша, но, пожалуй, нескончаемо печальна, это выдавали её томные глаза и их болезненно выразительные взгляды, которые она направляла в сторону госпожи и господина Фейрфак.

– Милый, а кто эта печальная девушка у стены, в тёмно-синем? – спросила Милидия.

– Это Шарлиза Трексон – небрежно бросил Фискал – она, кажется, из Бронзовой Ложи.

– Но какое страдание у неё на лице.

– Не спорю, она, пожалуй, всегда так меланхолична, всегда одна и ни на кого не смотрит.

– Позволь, я оставлю тебя, мне кажется, она очень нуждается в чьем-либо участии, может быть я смогу помочь.

– Как пожелаешь.

Госпожа Фейрфак взяла в руки прекрасную белую розу и проскользнула к одинокой особе у стены.

– Добрый вечер – пропела юная Милидия своим чистым девичьем голосом – мы, к сожалению, не были, друг другу представлены, и поэтому прощу Вас простить меня, если Вы сочтёте за дерзость моё желание познакомиться с Вами.

– Кто Вы, мне известно, но какое Вам дело до того, кто я такая? – голос госпожи Трексон прозвучал с ледяными строгими нотками.

Милидия смущённо потупила глаза, её обжог холод этого замечания.

– Вы рассердились, прошу простить, и, пожалуйста, примите от меня эту розу. Мне показалась, она чудесна.

Испуг, непонимание промелькнули в лице Шарлизы, когда она трясущееся рукой приняла протянутый ей цветок. Где же здесь подвох, в чём скрытая насмешка? Тщетно искала она её в свежем личике доброй девушки, оно было так же наивно и по-детски доверчиво. Поняв это Шарлиза Трексон повнимательнее всмотрелась в юную госпожу Фейрфак:

– Неужели, правда, то, что говорили о Вас, правда, что у Вас сердце ангела?

– Ну что Вы, госпожа Трексон, какие глупости.

– Глупостью было завидовать Вам и ненавидеть Вас, в то время как Вас не возможно ни принять в сердце, не удивительно, что Вас любят все вокруг, даже он.

Всё что услышала Милидия было так откровенно, что нельзя было не понять чувств говорившей. Эта женщина была влюблена в Фискала, а он, понимал ли он это? Если он это знал, то, как он был жесток, к ним обеим позволив своей жене встретиться с Шарлизой.

– Не беспокойтесь, девочка, он ничего не знал, и Вы меньше всех виноваты в том, что он любит Вас, что выбрал он именно Вас.

– Простите меня, мне не следовало говорить с Вами.

– Мне нечего прощать Вам, скорее это я виновата перед Вами в том, что желаю того, что мне не принадлежит. Но это всё в прошлом. Это было до того, как я увидела Вас, Вы достойны любви верной и прекрасной.

– А Вы?

– А я не буду мешать. В этом нет ничего печального, всё в порядке вещей. Жизнь – лотерея и Вы вытащили счастливый билет. И оценивая всё справедливо, нельзя не думать о том, что счастье ещё никогда не попадало в более достойные руки.

– В этом мире немало рук, достойных счастья.

Шарлиза с горькой насмешливостью покровительственно осмотрела собеседницу.

– Да, Вы идеалистка, впрочем, по-другому быть и не могло. Ведь вызвать тот вызвать тот звездопад могла либо фанатичная дура, не понимающая, что она делает, а Вы не похожи на такую, либо безудержная, смелая мечтательница и идеалистка, готовая до конца идти за свои идей, до последнего вздоха отстаивать их. Поэтому они и летят, как мотыльки на пламя, они всё понимают, даже слишком хорошо, всё понимают, у них нет никаких иллюзий, но иначе они, увы, не могут.

– Откуда Вы так хорошо всё понимаете?