Дар Митры

Вдоль стен его лаборатории тянулись длинные столы с ящиками для хранения минералов и трав, с бутылями и флаконами, в коих таинственно мерцали зеленоватые, голубые и алые жидкости, с затейливыми стеклянными колбами и ретортами, изделием стигийских мастеров, с бронзовыми щипцами, крохотными молоточками, сверлами и пилками; была тут даже маленькая наковальня. Над левым столом висела полка, на которой громоздилось несколько книг в потертых кожаных переплетах; тут же лежали чистые свитки папируса и стоял чернильный прибор. Все это было, в определенном смысле, бутафорией, ибо в кабинете любого недоучки-алхимика не составляло труда обнаружить то же самое: камни, засушенные растения, инструменты, фаянсовую, бронзовую или стеклянную посуду непривычных форм, десяток древних манускриптов. Но здесь находились и настоящие сокровища, которые Неджес не выставлял напоказ.

С почтительным поклоном он приблизился к маленькому алтарю Сета, кубу из черного камня, стоявшего рядом с очагом. На нем не было ни изваяния темного бога, и никаких изображений или магических рун, однако даже обычный смертный ощутил бы ауру мрачной и безжалостной силы, непроницаемой завесой окутывавшую черную поверхность. Да, ощутил бы и вряд ли смог сделать хотя бы шаг назад! Крохотная частица божества, заключенная в камне, всегда жаждала - жаждала крови, теплой плоти, трепещущей души... Неджес, однако, приблизился к этому страшному месту беспрепятственно: бог узнал своего аколита.

Опустившись на колени перед камнем, маг снова поклонился и возложил руки на черную блестящую поверхность. Теперь он замер, скорчившись и прикрыв глаза; слабые отблески пламени от горящих светильников углубили тени на смуглом бесстрастном лице, превратив его в подобие маски смерти.

Не разжимая губ, Неджес запел. То был гимн без слов, странная литания из четырех-пяти протяжных нот, чередовавшихся бесконечно; и, в такт ей, ладони мага начали погружаться в камень. Вскоре могло показаться, что руки его приросли к каменному кубу, обрезанные на уровне кистей; они продвигались все дальше, все глубже, под заунывный мотив, похожий на мелодию, которой стигийские дудочники зачаровывали змей.

Резко выдохнув, Неджес подался назад, почти упал на спину, отвалившись от камня. Некоторое время он сидел, глубоко дыша и стараясь прийти в себя; струйки пота стекали по смуглым щекам, руки дрожали. Но он достал то, что хотел! В его пальцах поблескивал золотой ларец, совсем крошечный - такой, что мог поместиться на ладони.

Восстановив дыхание, чародей поднялся, сделал несколько шагов и опустил ларчик на каменный пол. Здесь, посреди его тайной лаборатории, оставалось свободное место, вполне достаточное, чтобы в нем поместился начерченный черной краской пятиугольник размером в шесть локтей, в вершинах коего стояли бронзовые цилиндрические сосуды. Неджес поставил ларец в самом его центре.

Затем он отступил к столу, простирая руки к пентаграмме. Едва слышный шепот, повелительное движение - и из бронзовых цилиндров вдруг выхлестнули столбы яркого синеватого пламени, раскрылись невесомыми веерами, растеклись в стороны и поблекли, образовав большой, чуть мерцающий купол. Несколько мгновений колдун всматривался в него, словно оценивая надежность этой преграды, потом, что-то недовольно бормоча, разыскал на столах еще пяток цилиндров, установил из посередине линий пентаграммы и зажег. Теперь купол, не потеряв своей прозрачности, словно бы стал плотнее, и Неджес удовлетворенно кивнул; не хватало только, чтобы призванное им существо вырвалось на волю! Это привело бы к ужасным последствиям - и, первым делом, для него самого.

Он вновь затянул прежнюю заунывную мелодию и повторял ее до тех пор, пока крышка маленького ларца не поднялась с резким щелкающим звуком. Затем на фоне ее возникло нечто алое... нет, скорее красное или даже багряное; словно голова ядовитой змеи, разыскивающей жертву, округлый, отливающий кровью кончик того, что таилось в ларце, начал медленно поворачиваться, пока не нацелился прямо на чародея. Неджес прищелкнул пальцами, и головка кровавого червя двинулась вверх, жадно потянулась к мерцающему куполу, отпрянула и застыла; теперь над золотым ларчиком неподвижно торчал красный стержень толщиной в руку.

Спустя какое-то время он начал разворачиваться, слабо подергиваясь и трепеща краями, превращаясь в квадратный кусок отливавшей шелковистым блеском ткани. Багровый Плат и в самом деле был похож на шаль из кхитайского шелка, но человеческие руки никогда не прикасались к нему, не пряли тонких нитей, не окрашивали их пурпуром, не натягивали на ткацкий станок; сей амулет, могущественный и опасный, хранился в стигийских храмах издревле, и сам Тот-Амон, глава Черного Круга, не ведал, какой бог, демон или стихийный дух вдохнул в него пророческую силу.