Дар Небес

И вдруг что-то тихо зашипело, и в лица им ударил яркий белый свет! Хлынувший одновременно свежий воздух до отказа наполнил легкие Питера. Он зажмурился и вдохнул с огромным удовольствием. В отличие от нижней части башни здесь не было и следа благовоний, пахло скорее как в Омороне – чистотой и разогретым металлом.

Открыв глаза, Питер невольно моргнул, проверяя, в порядке ли зрение.

Потому что место, где они очутились, тоже выглядело точь-в-точь как апартаменты какого-нибудь не слишком зажиточного сега – Питер сам довольно долго жил в таких. Простые, строгие линии, пол из темного камня, светлые деревянные панели на стенах, светящиеся полосы света, складывающиеся на потолке в причудливый узор.

Просторный круглый зал был пуст, если не считать нескольких довольно потрепанных морфо-кресел и диванов стандартной серой расцветки. Помещение казалось нежилым, хотя пыли и мусора не наблюдалось. Но это ничего не значило, уборка могла происходить – и наверняка происходила – автоматически.

Спиральная лестница из ажурного черного металла пробивала потолок и уходила куда-то вверх, на следующие уровни.

Питер впервые увидел лестницу в Ясионе, где все летали, а не поднимались на своих двоих, и был вдвойне удивлен ее наличием. Зачем она здесь и почему лестница – ведь в Омороне всегда строят пандусы? Если уж хозяин этого места и впрямь предпочитает все оморонское, он должен был это учесть. Когда-то Питер попросил установить лестницу в их с Хайлианом апартаментах, и сереброволосый сег так удивился, словно услышал что-то поистине небывалое.

Питер невольно улыбнулся этому воспоминанию, продолжая разглядывать лестницу, – и тут сдавленный возглас Тайрона подсказал, что смотреть нужно в совершенно в ином направлении.

Он развернулся… и оцепенел.

Треть стены круглого зала оказалась прозрачной, она уходила куда-то вверх, за границу потолка и, по сути, являлась стенкой гигантского, наполненного водой резервуара, в котором, наверное, могла бы свободно плавать пара китов. Голубая вода поражала чистотой, ее пронизывал яркий свет то ли солнца, то ли каких-то чрезвычайно мощных светильников. Толстые лучи падали сверху, туманными колоннами пробивая огромную массу воды. Блестящие гроздья мелких и крупных серебристых пузырей поднимались со дна и исчезали в непредставимой выси. Дно было ровным и тоже очень чистым – кто-то тщательно ухаживал за этой частичкой моря, поднятой на самую верхотуру.

И, видимо, имел для этого причины – потому что в хрустально-голубой толще неподвижно зависла светлая фигура, окутанная пушистым золотым облаком распущенных волос.

Это был Мелл Фэлри.

Казалось, все тело Питера облепил плотный паучий шелк, и яд от укуса начинает распространяться по телу, разъедая сердце жгучей, ноющей болью. В горле встал ком, так что даже если бы он захотел, не смог бы выговорить ни слова. Да и вряд ли Фэлри услышал бы его.

Он спал.

Преодолевая сопротивление окостеневших мышц, Питер медленно приблизился к прозрачной стене. Он различал только верхнюю часть тела Фэлри – обнаженные плечи, спокойное лицо, руки, сложенные на груди. Золотые волосы опутывали стройный торс, слегка колебались, словно мягкие плети водорослей.

Эр-лан словно бы нисколько не изменился со дня их расставания, волосы, конечно, уже успели отрасти. Вот только вода…

Как он может спать в воде?!

Питер машинально протянул руку и коснулся прозрачной преграды, отделяющей его от Фэлри.

Успел заметить лишь синий просверк широко распахнувшихся глаз, а потом в центре водяной толщи, казалось, произошел небольшой взрыв. Среди бурлящих потоков, в вихре серебристой пены взметнулось несоразмерно длинное тело.

Оно метнулось к Питеру с такой скоростью, что тот невольно отпрянул. А когда блестящая стена пузырьков унеслась в высь, глухо охнул; Тайрон за его спиной свирепо выругался на диалекте швалей.

Питер, наверное, выругался бы тоже, если бы вообще был способен на какие-то эмоции в этот миг. Но он мог только стоять и смотреть, беспомощный, раздавленный.

Уничтоженный.

19

Перед ними и вправду был Фэлри, а точнее, это был Фэлри примерно до пояса. Дальше его тело плавно сужалось, переходя в самый настоящий русалочий хвост, покрытый мелкой, кобальтово-синей чешуей. Длиной, силой и гибкостью он напоминал не рыбий, а скорее змеиный или драконий; огромный полупрозрачный хвостовой плавник мерцал крошечными синими и белыми искрами.

Эр-лан «парил» в толще воды прямо перед Питером, приложив обе ладони к стеклу. Волосы струились за его спиной золотыми потоками, хвост причудливо извивался, колебался из стороны в сторону, поддерживая тело в вертикальном положении.

Картина вызывала одновременно восхищение и ужас, – как и при взгляде на некоторых созданий из золотых «коконов». Разум умолял отвернуться, а глаза отказывались, они жаждали насытиться зрелищем, навечно впечатать в мозг ощущение поразительной, почти непереносимой красоты.