Дар Орла

У меня не было осознанного намерения ударить их в это место. Я просто счел выемку подходящей. Каким-то образом она приглашала меня пнуть туда ногой. Результат был сокрушительным. Лидия и Роза сразу отключились. Я ударил каждую из них в правое бедро. Это не было пинком, который мог бы сломать какую-нибудь кость. Я просто надавил ногой и толкнул пузыри света, находившиеся передо мной. Тем не менее все выглядело так, будто я нанес им по сокрушительному удару в самое уязвимое место их тел.

Ла Горда была права — я привлек знание, которого не осознавал. Если это называется видением, то для моего интеллекта видением являлось знание тела. Ведущая роль зрения воздействует на знание тела и создает иллюзию, что оно связано с глазами. То, что я испытал, нельзя было назвать чисто зрительными ощущениями. Я видел шары света чем-то помимо моих глаз. Поскольку я сознавал, что в поле моего зрения находятся четыре женщины, я и имел дело все время с ними. Шары света даже не налагались на них; одна картина было полностью отделена от другой. Самым сложным для меня выступал вопрос времени. Все было сжато в несколько секунд. Если бы я переводил взгляд с одной сцены на другую, то этот переход должен был быть таким быстрым, что становился бессмысленным. Поэтому я могу вспомнить только восприятие двух совершенно различных сцен одновременно.

После того, как я пнул два шара света, спокойный шар, Ла Горда, бросился на меня, но не прямо, а целясь в мой левый бок. С того момента, как начался бросок, этот шар имел явное намерение промахнуться. Когда свечение прошло мимо меня, я схватил его. Катаясь с ним по полу, я почувствовал, что вплавляюсь в него. Это был единственный момент, когда я действительно потерял последовательность событий. Я вновь осознал себя, когда Ла Горда гладила меня ладонью.

— В наших сновидениях я и сестрички научились сцеплять руки, — сказала Ла Горда. — Мы знаем, как образовать линию. В этот день нашей проблемой было то, что мы никогда не образовывали линию вне нашей комнаты. Именно поэтому мы потащили тебя в дом. Твое тело знало, что значит для нас сцепить руки. Если бы мы это сделали, то я была бы под их контролем. Они более свирепы, чем я. Их тела плотно закрыты, они не связаны с сексом. Я же связана, что делает меня более слабой. Я уверена, что зависимость от секса затрудняет тебе привлечение твоего знания.

Она продолжала говорить дальше об ослабляющих последствиях секса. Я ощутил неудобство и попытался увести разговор от этой темы, но она, казалось, была намерена сознательно возвращаться к ней, хотя видела, что мне не по себе.

— Поедем с тобой в Мехико, — сказал я в отчаянии, думая, что напугаю ее.

Она не отвечала. Она поджала губы, скосив глаза. Мышцы подбородка у нее напряглись, а верхняя губа выпятилась, пока не вывернулась под самым носом. Ее лицо так исказилось, что я отшатнулся. Увидев мое удивление, она расслабила мышцы лица.

— Ла Горда, — повторил я, — поедем в Мехико.

— Конечно, почему бы и нет, — сказала она. — Что мне для этого надо?

Я не ожидал подобной реакции и сам был шокирован.

— Ничего, — сказал я. — Мы поедем так, как есть.

Ни слова не говоря, она уселась на сидение, и мы поехали в сторону Мехико. Было еще рано. Я спросил, осмелится ли она поехать со мной до Лос-Анжелеса. Минуту она, казалось, размышляла.

— Я только что задала этот вопрос своему светящемуся телу, — сказала она.

— Что же оно ответило?

— Оно сказало: «Если сила это позволит».

В ее голосе было такое богатство чувств, что я остановил машину и обнял ее. Моя привязанность к ней в этот момент была настолько велика и глубока, что я испугался. Она не имела ничего общего с сексом или стремлением к психологической поддержке. Это чувство превосходило все, что я знал.

Это объятие вернуло мне ощущение, которое было у меня раньше, — будто что-то во мне собиралось вырваться наружу. Что-то такое, что было закупорено и упрятано в глубине, так что я не мог сознательно до него добраться. Я почти знал, что это такое, но тут же терял, как только до него добирался.

В город Оахака мы приехали в начале вечера. Я оставил машину на одной из боковых улиц, и мы прошли к площади в центре города. Мы направлялись к скамейке, на которой обычно сидели дон Хуан и дон Хенаро. Она была не занята. Мы уселись там в благоговейном молчании.

В конце концов Ла Горда сказала, что она много раз была здесь с доном Хуаном и еще с кем-то, кого она не может вспомнить. Она не была уверена, наяву это происходило или просто снилось ей.

— Что вы с доном Хуаном делали на этой скамейке? — спросил я.

— Ничего, мы просто ждали попутной машины, которая подбросила бы нас в горы, — ответила она.