Дар оружия

«Прошу прощения, милорд», – сказал он. – «Это не моя вина. Это вина моего мальчишки, Бронсона. Он настроил моих людей против меня. Если бы не он, они все присоединились бы ко мне прямо сейчас в Вашем великом деле».

«Это не из-за твоего мальчишки», – поправил его Андроникус стальным голосом, повернувшись к МакКлауду. – «А из-за того, что ты – слабый командир и еще худший отец. Недостаток в сыне свидетельствует о недостатке в тебе. Мне следовало бы знать, что ты не в состоянии контролировать своих собственных людей. Мне следовало давно убить тебя».

МакКлауд нервно сглотнул.

«Милорд, Вы так же можете предположить, что они сражаются не против меня, а против Вас. Они хотят избавить Кольцо от Империи».

Андроникус покачал головой, перебирая пальцами свое ожерелье из высушенных голов.

«Но теперь ты на моей стороне», – сказал он. – «Так что борьба со мной так же означает борьбу и с тобой».

МакКлауд вынул свой меч, хмуро глядя на приближающуюся армию.

«Я буду сражаться и убью каждого из моих собственных людей», – заявил он.

«Знаю, что будешь», – сказал Андроникус. – «Потому что иначе я сам тебя убью. Не то, чтобы я нуждался в твоей помощи. Мои люди причинят гораздо больший ущерб, чем ты когда-либо мечтал – особенно когда их возглавляет мой собственный сын, Торникус».

Тор сидел на своем коне, едва слушая все их разговоры. Он был ошеломлен. В его голове роились чужие мысли, которых он не узнавал, – мысли, которые пульсировали в его голове и постоянно напоминали ему о преданности, которую он должен испытывать к своему отцу, о его судьбе в качестве сына Андроникуса. Мысли роились в голове Тора неустанно и, как бы он ни пытался, он был не в состоянии очистить свой разум и мыслить самостоятельно, словно был заложником в своем собственном теле.

Пока Андроникус говорил, каждое его слово становилось сначала предложением в голове Тора, а затем приказом. После чего они каким-то образом становились его собственными мыслями. Тор сопротивлялся, какая-то часть его пыталась избавить разум от этих захватнических чувств, чтобы обрести ясность. Но чем больше он сопротивлялся, тем тяжелее становилось.

Пока Тор сидел на своем коне, наблюдая за приближающейся армией, скачущей через равнины, он ощущал, как в его венах бежит кровь. Он мог думать только о своей верности отцу, о необходимости сокрушить каждого, кто встанет на пути его отца, о своей судьбе в качестве правителя Империи.

«Торникус, ты меня слышал?» – спросил Андроникус. – «Ты готов показать себя в битве ради своего отца?»

«Да, отец», – ответил Тор, глядя прямо перед собой. – «Я сражусь с любым, кто станет сражаться с тобой».

Андроникус широко улыбнулся. Он повернулся лицом к своим людям.

«МУЖЧИНЫ!» – прогремел он. – «Пришло время встретиться лицом к лицу с врагом, чтобы избавить Кольцо от его выживших повстанцев раз и навсегда. Мы начнем с этих людей МакКлауда, которые осмелились бросить нам вызов. Торникус, мой сын, поведет вас в бой. Вы последуете за ним так, как последовали бы за мной. Вы отдадите за него свою жизнь так, как отдали бы за меня. Предательство по отношению к нему расценивается как предательство по отношению ко мне!»

«ТОРНИКУС!» – крикнул Андроникус.

«ТОРНИКУС!» – раздалось эхо десяти тысяч войск Империи позади них.

Приободренный Тор высоко поднял свой новый меч Империи, который подарил ему его любимый отец. Он почувствовал, как через него проходит сила – сила его рода, его людей, того, кем он должен быть. Наконец, Тор вернулся домой, к своему отцу – навсегда. Ради своего отца Тор сделает что угодно. Даже пойдет на смерть.

Тор издал громкий боевой клич, пнув своего коня и помчавшись вниз с долины, первым бросившись в бой. Позади него раздался громкий боевой клич, когда за ним последовали десять тысяч воинов. Каждый из них был готов пойти за Тором навстречу своей смерти.

Глава шестая

Микоплес сидела, свернувшись клубком, попав внутрь огромной сети Акрона, не в силах вытянуться и взмахнуть крыльями. Она находилась возле штурвала корабля Империи и сопротивлялась, но не могла поднять свой подбородок, пошевелить крыльями и вытянуть лапы. Микоплес никогда в своей жизни не чувствовала себя хуже, никогда не была лишена свободы и силы. Она свернулась в клубок, медленно моргая, приуныв, волнуясь больше за Тора, чем за себя.

Микоплес ощущала энергию Тора даже с такого большого расстояния, даже когда ее корабль переплывал море, покачиваясь вверх и вниз на чудовищных волнах. Ее тело поднималось и опускалось, когда волны разбивались о палубу. Микоплес чувствовала, что Тор меняется, что он становится другим человеком – не тем молодым человеком, которого она знала. Ее сердце разбилось. Она не могла избавиться от ощущения, что каким-то образом подвела его. Она снова попыталась бороться, отчаянно желая полететь к нему, спасти его. Но Микоплес не могла вырваться.