Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы

— Что, дядя, не ешь, не пьешь, не кушашь? Али чарой слуги обнесли, али беду чуешь? — захмелев, князь полуобнял вельможу на зависть боярам.

— Делу — время, племянник, а потехе — час! Не ко времени ныне пиры да гуляния!

— Иной раз слушаю я и дивлюсь! Не учили разве — казна пуста, мошна тощая — делай вид, что все спокойно в Киеве? Народу только того и надобно, знать — есть над ним голова, а при ней руки крепкие да цепкие. Эх, кабы мне сейчас все злато Царьградское?

— Уж тогда и воевать незачем! Больно шедр ты, Владимир! Все раздал налево — направо. А деньга счет любит. Не рачительно пиры водить, коли воям уж нечем платить!

— Сходили б, дядя, к нашим, киевским волхвам — глядишь, какой травы бы дали, — посоветовал Владимир, глядя старику в глаза.

Под ними синели круги с красными прожилками, точно вельможа не просыхал, но он напротив не притрагивался ни к ествам, ни к медам. Да и кожа на лице стрыя казалась высохшей, пожелтевшей, морщинистой, точно вот-вот и Велес откроет пред ним скалу Алатырь. Но Владимир знал, что в ближайшее время дядя на Тот Свет ни ногой — есть дела поприятнее.

— Совет и впрямь хорош! Да моя вера того не позволяет? — подумал вельможа.

— А потом бы нам еще поразвеяться — знать, не увяла в чреслах сила богатырская?! — предложил племянник.

— Не увяла! Не увяла! — поспешил согласиться Малхович, — Вот только беды переживем — и тряхну стариной!

А напасти возникали одна за другой. Волчий Хвост сказывал, что в лесах киевских заприметили Дикого Охотника, и это всегда предвещало худое время. Сам вельможа не верил ни в Волха, ни в какого-другого местного божка. Но вот надо же! Сперва рассыпался в прах кусок той глины, из которой он лепил краснотелого слугу. Выходит, самым непонятным образом кровный враг его совладал с големом… Да, хвала Ориилу, сгинул под Горой! Затем дурацкий случай с Ильдеем, который вез кота, а привез на погибель ката. И, наконец, проклятый Свенельд, уйдя в мир иной, прихватил двадцать пять лучших воинов, включая верного Бермяту. Девчонки и след канул, хотя, если заплечных дел мастера не переусердствуют — что-то можно выудить из того варяга, он некстати сопровождал зазнобу князя.

Впрочем, бывшую зазнобу, потому как Красно Солнышко положил ныне глаз на царьградскую прынцессу, а про дочку Владуха и думать забыл.

Столование было еще вполпира, а гости еще вполпьяна, когда к креслу Владимира приблизился Волчок и давай шептать Красну Солнышку, что заехал на славный княженецкий двор волынский гость — Дюк из Вендии. Привязал он, дескать, коня богатырского к столпу точеному, да идет сейчас по палатам скорой поступью. Приворотников ни о чем не спрашивает, а придверников-варягов прочь отталкивает. И стоит уж, видать, у самой гридницы, с ним же калика перехожая-переброжая, а при нем гусельцы яровчатые.

Вмиг помрачнел князь, посуровело лицо. Те, кто по праву и левую руку сидели — поутихли.

— Шут бы их взял! — молвил тихо Владимир, а кому надо — тот слова услышал.

— Так, что, светлый князь? Пускать? Али взашей прогнать? — осторожно шепнул Волчок.

— Видишь, дядя! Какие обиды терплю! — обернулся Владимир к Краснобаю, — Да, уж, коль пришли, гнать несподручно… Зови обоих! — бросил он посыльному.

— Что за обиды?

— Как привезли того виновника смерти Бермятиной, так повадился к нам за варяга просить его первый товарищ — Дюк Волынянин. Мне бы послать наглеца куда подальше, но купец с венедской гильдии был бы очень кстати.

— Ты правильно поступил! Надо купца приветить, он еще пригодится. Едва унял Муромца с Добрыней — жалование им задержали!? — ответил вельможа, оглаживая изрядно поседевшую в последние дни бороду.

— Смотри! Илье, да ватаге его плати исправно, корми лучше лучшего! Не посмотрю, что родичи! Я державу строю…

Тут вошел в палату сам заморский гость. Была на нем шубка голевой парчи, приукрашена скатным жемчугом, приобсажена самоцветными каменьями. Сапоги у варяга — зелен сафьян, носок остер и пята кругла.

А за Дюком следом нищий калика — на нем черный пыльный плащ, под плащом веретья грубые, и лицо тот калика под капюшоном скрыл, только одни глаза и светятся. Снял Дюк сорочинскую шапку, приунизанную красным золотом, да поклон положил собранию, поясной положил, по-ученому. Следом и калика в пояс поклонился…

— Уж как здравствуешь, Владимир стольнокиевский! Привет тебе, солнце наше красное! И поклон тебе, князь Владимир Святославович!

— Добро пожаловать, удалый молодец! — нехотя улыбнулся князь гостям.

Вот пошли Дюк да калика к самому престолу Красна Солнышка. Широко шагал Дюк, а калика еле поспевал, прихрамывая. Гридня столовая высока да длинна, не миновал Волынянин и полпути, как встал со скамьи кленовой Чурила Пленкович и дорогу им загородил.

— Ай же ты, Владимир Красно Солнышко, уж позволь мне с боярином речь держать!

— Изволь, Чурила! — кивнул довольный князь.