Дар сгоревшего бога

Тилар же пошел дальше, не сводя глаз с шатра. Никогда еще он не проливал свое семя ради Милости. Даже в Чризмферри. И другие-то гуморы отдавал без особой охоты. А этот, самый могущественный после крови, необходимый для великого множества алхимических составов, и вовсе давать отказывался. Сокровищницы гуморов пополняли боги. Будучи регентом, он не видел нужды вносить свой вклад.

До этой поры.

Ради Ташижана он вынужден уступить. Какую бы извращенную алхимию ни создали из его гумора, долги платить надо… Тилару вспомнилось вдруг единственное дитя, зародившееся от его семени. Давно умершее, убитое страданиями матери еще в утробе. Может, его семя и вовсе проклято?

Затем он вспомнил Катрин, светлые времена, когда они еще были вместе и жизнь казалась прекрасной, а череда предстоявших лет — бесконечной. Теперь-то он стал куда умнее. И понимал, что согласился на черную сделку. Но сделка эта сулила надежду на возвращение миру светлых времен.

Если не для него, то хотя бы для других людей.

Он дошел до шатра, отодвинул полог. Шагнул внутрь. Там царил мрак, плотные кожаные стенки не пропускали ни звездного, ни лунного света. Тилар задернул полог, радуясь темноте. Она сокроет его стыд. Но сможет ли он скрыться от себя самого?..

Додумать эту мысль он не успел.

Кто-то уже скрывался здесь.

В глубине шатра шелохнулись вдруг тени и породили фигуру в плаще, таком же, как у него. Вспыхнули мертвенным светом глаза на бледном лице.

К Тилару метнулся с поднятым мечом черный хаул.

— Перрил…

Пока вир с регентом обсуждали свой старый договор, Дарт выбралась из каменного круга тоже, подошла к воде. Села, обхватив руками колени, на узкую песчаную полосу и натянула на голову капюшон.

Холодало. В небесах копились тучи, обещая дождь, заслоняя тусклый свет звезд. Вода в сгустившейся темноте казалась черной и плоской, как стекло.

Брант подошел к девочке и опустился рядом на колени.

Она явно хотела побыть в одиночестве, подумать о чем-то своем, и чувствовал он себя неловко, собираясь ее побеспокоить. Но подозрения, которые его томили, ждать не могли.

— Дарт…

Она опустила голову еще ниже.

— Извини, если помешал.

Девочка провела по лицу рукой.

— Чего ты хочешь?

В ее голосе он услышал слезы и, тут же пожалев о своем вторжении, начал подниматься.

— Извини… я как-нибудь потом…

Дарт шмыгнула носом. Удержала его за плечо.

— Нет. В чем дело?

На этот раз голос ее прозвучал тверже. Она вытерла щеки рукавом, откинула капюшон и повернулась к мальчику.

На мгновение он утратил дар речи при виде ее лица, озаренного светом костра, — раскрасневшегося, с блестящими от слез глазами.

— Брант?.. — поторопила она.

Он заморгал, сглотнул комок в горле. Присел рядом наконец.

— Хочу спросить у тебя, пока никто не слышит… Ты сказала кое-что, может, я не так понял, но ты сказала это, когда мы подлетали на флиппере к Восьмой земле, и посмотрела на мой камень.

Он вытянул руку, раскрыл ладонь. Показал ей камень, снятый со шнурка.

Талисман потеплел, когда Брант приблизился к девочке. Значит, Щен был где-то рядом, следил за ними своими призрачными глазами. Щен… одна из причин, по которым он и подошел сейчас к Дарт. Хотел знать точно.

Щен… меч…

Меж бровей ее появилась морщинка.

— Не пойму, о чем ты.

— Ты кое-что сказала, — повторил он. — О камне. Я тогда не обратил внимания. А сейчас, после всех рассказов…

У Бранта даже рука задрожала, так хотелось ему надеяться. Если он прав, отец его погиб не напрасно, все было не напрасно.

Но прав ли он?

Дарт сказала о талисмане: «Какой красивый… ловит свет каждой гранью».

Сам он, впервые взяв его в руки, сказал отцу: «Просто камень».

Таким же невзрачным он казался и всем остальным. Брант ведь никому не рассказывал, откуда тот взялся, это была тайна между отцом и сыном.

Только Дарт, девочка с особым зрением, видела что-то другое.

Но то ли, что он подозревал, на что надеялся?

— Я вижу просто черный камень, — сказал он. — Обычный, тусклый.

Она бросила на мальчика слегка растерянный взгляд.

— Он вовсе не тусклый…

— Знаю. Ты видишь его другим. — Вытянутая рука с камнем задрожала еще сильнее. — Покажи мне то, чего больше никто не видит. Как Щена. И меч.

Взгляд ее прояснился. Поняла… но не все. Пока еще не все.

— Моя кровь… — начала она.

Брант кивнул.

И тут раздался крик совсем рядом, и, повернувшись, они увидели, что к ним бежит Лорр, высоко подняв горящий факел.

— Прочь! Убирайтесь отсюда!

Брант сжал камень в кулаке. Придвинулся к Дарт, готовый ее защищать. Но увидел, что Лорр смотрит вовсе не на них. А мимо.

На воду.

Мальчик быстро оглянулся.

Из черной реки поднимались темные фигуры… одни уже стояли во весь рост, другие всплывали, не колыша при этом водной глади, словно то была тень, а не вода. Две ближние скользили к берегу, направляясь к Дарт и Бранту, точно так же не вздымая волны.

Черные хаулы.

Числом — дюжина.

Брант и Дарт попытались вскочить на ноги, но увязли в рыхлом песке.

В следующее мгновение Лорр добрался до берега, перепрыгнул через обоих с проворством молодого оленя и ринулся к воде, вытянув факел навстречу подступающим хаулам.