И пала тьма

Джеймс Клеменс «И пала тьма»

Посвящается Чарльзу Маку

Добро пожаловать в семью

Благодарности

Сотворенная мною Мириллия слишком уж бурно росла, чтобы я мог пройти ее стежками-дорожками в одиночку. Поэтому ничего другого не оставалось, как пригласить в поход друзей, союзников, единомышленников и прочих смельчаков — они, пионеры и первопроходцы, делали грязную работу, предоставляя мне гордо шествовать прямо к цели.

Хочу сказать спасибо Кэролайн Макрей за то, что она первая исчеркала красным все до единой страницы рукописи. Благодарю и критиков, объединившихся в группу «Искривленное пространство». Это Джуди и Стив Прей, Крис Крау, Майкл Гэллоуглас, Дэвид Меррей, Деннис Крэйсон, Дэйв Мик, Ройал Адамс, Джейн О'Рива и Кэролайн Уильямс.

За помощь с составлением карты особая признательность Стиву Прею, искусному и проницательному художнику.

Наконец, спасибо не только за ценные советы, но и за дружбу издателю Джону Моргану и моим литагентам Руссу Галлену и Дэнни Барору.

И как всегда, я должен подчеркнуть: все без исключения ошибки, закравшиеся в эту книгу, лежат на моей совести.

Пролог

МИРИЛЛИЯ

Путь открыт для всех, кто ищет силу,
Твои пятки еще утопают в пыли спокойной, ровной дороги, А впереди уж стелется кроваво-красная тропа,
Вымощенная костьми и лепестками.
Один
Пойти по ней ты должен.
Но не одна дорога пред тобой.

Последние слова Безъязыкого бога

Все дерьмо воняет,
Но зато на нем вырастают благоухающие розы.

Поговорка, приписываемая одному из богов-бродяг

* * *

Во тьме…

Он скользит, как тень в поисках света.

Его подлинное имя непроизносимо в мире плоти и дыхания. Он всего лишь содрогание, темная судорога мира, что лежит под камнями и бурей. У него нет формы, нет содержания, нет облика.

Наэфрин.

Это его сущность, но не имя. Он — создание наэфира, огромной и пустой бездны.

Он скользит к одному из немногих мест, где наэфир пересекается с реальным миром. Мало кто знает об этих пограничных точках, но они существуют. Как морской прилив захлестывает каменистый берег, так и волна наэфира накатывает на верхний мир.

И вот, оставив наэфир далеко позади, он выныривает в черных морских глубинах и обретает новое рождение в ледяных водах. Свет не достигает их дна; здесь царит вечная тьма — она скрывает границу, где один мир перетекает в другой. Но наэфрин знает дорогу. Его хорошо подготовили и властным приказом послали наверх.

Создание тени медленно поднимается сквозь холодное, темное море. Наэфрин содрогается и обретает плоть, заимствуя ее у светящихся обитателей океанских глубин. Он всплывает выше и выше, поглощая все большее количество жизней. Слой за слоем он обретает форму, и слои нарастают подобно колонии рачков на корабельном днище.

Вот уже голубоватое свечение омывает исчадие наэфира, а давление понемногу падает. По мере его приближения к поверхности стаи рыбок, сверкая серебристой чешуей, бросаются наутек, и даже огромная акула, взмахнув могучим хвостом, уступает ему дорогу.

Его нисколько не занимают эти морские обитатели, поэтому наэфрин позволяет им ускользнуть. Он уже обрел необходимую для существования в этом мире плоть. Он сгибает для пробы черные гибкие конечности, распрямляет длинный змеиный хвост и продолжает подъем.

Наконец украшенная гребнем голова показывается над поверхностью воды, и наэфрин вдыхает солоноватый воздух, проверяя, как работают легкие. В лишенных век глазах горит свет чужого мира, они неотрывно смотрят поверх пенистых волн на далекий еще берег.

Однообразие череды волн нарушают острова: рифы, отмели, атоллы и верхушки подводных вулканов.

Это царство Летних островов.

Сквозь зазубренные рыбьи кости, которые отныне служат ему зубами, вырывается шипение. Наэфрин плывет к своей цели — крупнейшему острову архипелага. В глазах отражаются дрожащие огоньки, что мигают на округлой вершине острова и усеивают его склоны до самого подножия — это горит свет в домах, на улицах и крепостном валу. Несколько огоньков забегают в воду, отмечая стоящие у причала рыбачьи лодки и парусники.

Наэфрин не отвлекается на мелочи, он знает только свое предназначение.

Никто не замечает, как он минует кольцо рифового барьера. Даже луна прячет лицо за набежавшим облаком. Наэфрин движется в воде так же легко, как в бесплотных реалиях своего мира.

Дно поднимается. Наэфрин избегает прикосновения к его тверди и остается в воде как можно дольше. Но вскоре пославшая его воля заставляет чудовище покинуть волны.