Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо

— Конечно, я в курсе. Но только в самых общих чертах. Джуффин сказал мне, что по леди Нунда плачет. И объяснил, почему. И, кстати, это от него я узнал, что мой Мохнатый Дом — неприкосновенная территория. Думаю, поэтому леди Гледди и попросила девочек ее пригласить, а они решили выручить подружку. Честно говоря, я бы на это плюнул. Девочки, конечно, расстроятся, но ничего страшного я в этом не вижу, трагедии закаляют душу. Однако, — на этом месте я вдохнул поглубже и выдал заранее заготовленный козырь: — Джуффин сказал, что если мы не пустим леди в гости, с Хейлах и Хелви станется нажаловаться Королю, который сейчас так увлечен присоединением Пустых Земель к Соединенному Королевству, что ради цариц Хенха всех на уши поставит. Дескать, зачем нам лишние проблемы.

Я совсем не хотел ссориться с Кофой. И поэтому очень надеялся, что он мне поверит. По крайней мере, из моего рассказа сэр Кофа должен был понять, что никто не собирался досаждать ему лично.

Что, в общем, чистая правда.

Кофа задумался. Вообще-то моя заготовка насчет Короля была очень ничего. Поступок совершенно в духе сэра Джуффина Халли, который больше всего на свете любит сложные многоходовые интриги, в результате которых все остаются при своем, зато у Тайного Сыска появляется пара дополнительных подземелий под Хуроном. Или новая вакансия. Или возможность сместить какого-нибудь особо занудного придворного бюрократа, пару раз заставившего шефа переделать годовой отчет. Или еще какой-нибудь милый сувенир в таком роде.

Похоже, Кофа в конце концов тоже так решил.

— Прекрасно, — вполне добродушно проворчал он. — Просто прекрасно. Узнаю сэра Халли. Политическая интрига тысячелетия. Как всегда, на пустом месте. И как вовремя — слов нет.

— Слушайте, — сказал я. — Далась вам эта леди и ее банда. Даже мне ясно, что ничего страшного они не натворили. Разве что ребенка украли. Звучит нехорошо. Но, как я понимаю, с похитителями младенцу было не хуже, чем с собственной нянькой, да и вернули его на следующий день, так ничего не потребовав взамен.

— Ну не скажи. На похищение людей глаза закрывать нельзя. Одно из самых тяжких преступлений, даже если обходится без печальных последствий. Поэтому история с поэтом мне тоже очень не нравится. А еще меньше мне нравится вот это идиотское младенческое ощущение вседозволенности — мы тут немного поиграем, а вы потом за нами приберете, — правда, здорово? Гледди Ачимурри всегда такая была, а что до сих пор более-менее держалась в рамках дозволенного, так это, как я теперь понимаю, чистая случайность. Счастье все-таки, что молодой Гуриг на ней не женился. То-то мы бы все попрыгали.

— А Король собирался на ней жениться? — изумился я. Впрочем, про себя подумал, что вполне его понимаю.

— Случился у Его Величества такой каприз, лет сорок, что ли, назад, — неохотно сказал Кофа. — Но Гледди ему сказала, раньше надо было думать. Быть свободной женщиной с кучей денег гораздо веселее, чем Королевой.

— И что?

— Ну как — что. Гуриг был вынужден признать, что она совершенно права. Да и ему не то чтобы невтерпеж становиться семейным человеком. Вроде бы, они договорились вернуться к этому вопросу лет через сто и расстались совершенно довольные друг другом. Поэтому вы с Джуффином совершенно напрасно кинулись спасать Гледди Ачимурри от страшного меня. Все, что я могу с ней сделать, — это немножко попугать. И рад бы запереть ее на пару дюжин лет в Нунде, по совокупности заслуг, да кто ж мне даст.

— Ничего не понимаю, — вздохнул я. — Зачем ей тогда отсиживаться в Мохнатом Доме? И почему Джуффин вдруг вспомнил о политике, вместо того чтобы сразу сказать: «Да чего бояться Королевской подружке?» И закрыть вопрос.

— Ну, положим, Джуффин вряд ли в курсе. Он, конечно, знает о людях очень много. Но только то, что его интересует. А от сплетен о чужих любовных интрижках господина Почтеннейшего Начальника всегда клонило в сон. Вот он и пропускает мимо ушей полезную информацию время от времени. Что же касается Гледди Ачимурри, она к Гуригу за помощью не побежит. Будет ждать, пока сам все узнает и вмешается. Ну, или не вмешается. Но — сам. У нее свои представления о чести. Можно называть их гордыней, но нельзя не отметить, что в этом вопросе Гледди чрезвычайно последовательна.

— Слушайте, а зачем вам тогда я? Если уж у леди Гледди такой покровитель, что даже вы можете ее только немножко попугать, пока он не в курсе?

— Затем, что пока она сидит в Мохнатом Доме, я ее даже попугать толком не могу, — вздохнул Кофа. — А мне очень надо.

— В воспитательных целях? Думаете, взрослый человек с перепугу вот так сразу изменится?

— Иногда, кстати, бывает. Но, честно говоря, не в этом дело.

Кофа умолк и принялся раскуривать трубку. Я не стал подгонять его вопросами. Но глядел умоляюще: ну же, ну!

— Понимаешь, — наконец сказал Кофа, — если уж эта грешная книга оказалась у Гледди, получается, сам Магистр Шаванахола ей и отдал. Вряд ли кто-то из моих бывших сослуживцев. Я сутки проверял — вообще никаких связей.

Он снова умолк, но тут уж я не выдержал. Нетерпеливо спросил:

— И что?