Дар (СИ)

Соня тоже смеялась, но, конечно же, с ее стороны не доносилось ни звука. Они с Марком прятались за тонкой и довольно кривой стеной из снега, посылая снежки в сторону бегущей Сабины.

— Точнее, Гретхен, вот так, — поучал Марк, показывая, как надо направлять снежок, но не прикладывая к броску особых усилий, чтобы не сшибить племянницу с ног.

Соня смеялась еще сильнее, бросала снежки, но те попадали куда угодно, только не в Сабину. Что не мешало той визжать так, как будто каждый снежный комок достигал цели.

— Lauf zu mir, Sabina! Schneller![2] — подгонял девочку Франц, стоя за такой же снежной стеной напротив Марка и Сони, только гораздо более ровной и крепкой.

Почти сразу после того, как все позавтракали и наконец открыли рождественские подарки, Марк и Франц, подхватив дочерей, отправились на улицу, где за ночь выпало невероятное для последних теплых зим количество снега. Здесь, вдали от центра города, рядом с сосновым лесом, держался легкий мороз, а потому снег не таял. Почти час они строили крепости — каждый свою, конечно же — а затем принялись играть в непонятную игру, отправляя девочек по очереди во вражеские крепости и попутно обстреливая соперника из снежков.

Елизавета Дмитриевна была вынуждена уехать на работу по какому-то срочному делу, Гедеон Александрович тоже закрылся в своем кабинете, чтобы немного поработать и освободить вторую половину дня. Ирина сказалась больной и не выходила из комнаты, Алекс с парнем Анны играли в компьютерную игру, а Вера Никифоровна с Галиной пекли очередной пирог. Только Рита с Анной, закутавшись в шерстяные пледы поверх теплых свитеров, сидели на террасе, держа в руках по чашке с глинтвейном, и наблюдали за игрой.

— Как ты думаешь, почему они не научили Сабину русскому языку? — вдруг спросила Анна после очередного глотка горячего пряного напитка.

Пить глинтвейн еще до обеда была ее идея. Ее вес едва достигал сорока пяти килограммов, и она страшно мерзла на улице, однако хотела посидеть на террасе и подышать свежим воздухом.

Рита пожала плечами.

— Наверное, не все дети могут усвоить два языка в таком нежном возрасте, — предположила она. — Возможно, Сабина как раз из таких. Раз уж она родилась и живет там, ходит в немецкий садик, вполне логично, что Франц и Ирина отдали предпочтение немецкому языку.

Анна покосилась на нее и снисходительно улыбнулась, словно уличила ее во лжи.

— А я вот считаю, что тут как в известной поговорке: самые большие ханжи получаются из бывших проституток.

Рита удивленно вздернула брови и тоже посмотрела на нее.

— В каком смысле?

Анна хмыкнула, откинулась на спинку большого плетеного кресла, переведя взгляд на братьев и племянниц.

— Хочет показать, какая она хорошая и как ценит долбанные традиции нашей семейки. Мы же такие этнические немцы, сил нет. И ребенок должен говорить по-немецки лучше, чем по-русски. Искупает грехи за первые годы брака с Францем.

Анна замолчала, снова поднеся к губам чашку. Рита тоже не знала, что сказать. Они с сестрой Марка никогда не были особенно близки, хотя Анна ей нравилась. Просто она всегда была словно на своей волне, в беседах участвовала мало и мнение свое высказывала редко. Рита не знала, как она вообще относится к той давней истории.

— Знаешь, когда мы все узнали о том, что она три года крутила роман с Марком, и родители, и Франц, конечно же, обвинили во всем его, — продолжила Анна, так и не посмотрев больше на нее, продолжая следить взглядом за братьями. — Он лежал в коме и не мог ничего сказать в свою защиту, а она рыдала, рвала на себе волосы и говорила, что виновата. Конечно же, выставила себя белой и пушистой, а его — коварным соблазнителем. Только я тебе так скажу, — Анна поставила чашку с недопитым глинтвейном на низкий столик и неожиданно наклонилась к Рите. — Она в Марка втрескалась с первого взгляда и замуж за Франца вышла не только из-за денег, но и чтобы поближе к его брату быть. Марк едва ли женился бы на ней. Я к ним в постель не заглядывала, мне тогда всего пятнадцать было, но еще большой вопрос, кто там кого соблазнял. А когда она поняла, что Марк — все, возможно, и с постели не встанет никогда, вспомнила о своей безумной любви к мужу. Тем более как раз залетела. Растить одной ребенка на алименты совсем не то же самое, что быть женой и матерью в семейке Вебер. Конечно, Марк ее тоже любил. И знаешь, я его совсем не виню в том, как он себя вел после аварии. Но тогда Ирина изображала из себя утомленную его поведением, ставшую на путь истинный женщину, и ей все сочувствовали, считая его козлом. А сейчас, когда она увидела, что он снова счастлив, только уже без нее, ее это бесит. Она-то думала, что без нее он никто и ничего никогда уже не сможет.

Выпалив эту тираду, Анна снова откинулась на спинку и посмотрела на Риту, ожидая ее реакции.

— Зачем она вообще все рассказала? — спросила та. — Ведь Марк мог умереть, и тогда никто ничего не узнал бы.