Дар (СИ)

Наконец спустя несколько долгих минут поток нитей уменьшился и постепенно совсем исчез, и Рита смогла убрать руки. На коже Сабины остались только следы крови, но порезов больше не было. Ее собственное лицо все еще болело, однако на нем ничего не проявилось. Она забирала болезни и травмы на себя, но в гораздо более слабой форме.

Только сейчас она почувствовала несколько, мягко говоря, удивленных взглядов на себе. Она нарушила завет бабушки, и сейчас ей предстояло за это расплачиваться. Не следовало демонстрировать свой дар на глазах у стольких людей, но так сложно было удержаться, когда девочка возраста ее собственной дочери плакала и страдала. Она открыла глаза и первым делом встретилась взглядом со стоявшим напротив нее Францем.

— Что ты сделала? — охрипшим от волнения голосом спросил он.

— Это неважно, — едва слышно ответила Рита. — Но теперь с ней все хорошо, к врачу уже не нужно.

Оцепенение было сброшено. Ирина тут же подошла к Францу и забрала Сабину.

— Я уложу ее, — заявила она, не глядя на Риту.

Та сделала шаг назад, чтобы не мешать, и опустила голову. Это было странное чувство: ей было неловко перед Ириной, как будто она поранила ее ребенка, а не вылечила. Ирина торопливо прошла мимо нее и побежала вверх по лестнице. Чтобы чем-то занять себя, Рита забрала у Анны Соню, преувеличенно тщательно закутывая ее в одеяло.

— Что бы ты ни сделала, спасибо, — услышала она рядом голос Франца. Он прошел мимо нее гораздо медленнее, даже неловко улыбнулся, но тоже направился следом за женой.

— Кто-нибудь понимает, что произошло? — недоуменно спросил Сергей, по очереди глядя на каждого и чуть задерживая свой взгляд на Рите, которая предпочитала ни на кого не смотреть, хотя прекрасно чувствовала на себе взгляды всех Веберов.

В прихожей повисла пауза, которую поторопилась прервать Анна:

— Мне кажется, это не столь важно. Главное, что с Сабиной все в порядке. Мы все переволновались, не будем давить на Риту. По крайней мере, это некрасиво.

Рита посмотрела на нее и неожиданно увидела в ее глазах понимание и попытку подбодрить, как будто Анна взглядом пыталась сказать ей: «Не волнуйся, я тебя прикрою». Рита впервые подумала, что Анна может быть единственной из всей семьи Марка, которая на самом деле верила ему и не считала общение с призраками причудой. Возможно, Марк что-то рассказывал ей и о Рите. Или она догадалась сама. Если бы девочкам Вебер не полагалось заниматься искусством, посредственная балерина Анна могла бы стать хорошим математиком, поскольку обладала прекрасным аналитическим складом ума.

— Как насчет выпить по чашке чая? — предложила она, видя, что никто не настаивает на разъяснениях.

— В три часа ночи? — удивился Сергей.

Анна лишь пожала плечами.

— Лично я все равно в ближайший час не усну, пока адреналин полностью не выветрится.

Она первая шагнула в сторону кухни, и все остальные потянулись за ней. Только Елизавета Дмитриевна задержалась.

— Ты прости Ирину, — словно извиняясь за невестку, сказала она. — Каждая мать переживает за своего ребенка.

Рита молча кивнула. Она вовсе не ждала от Ирины никаких благодарностей. Однако Елизавете Дмитриевне, казалось, этого было мало. Она посмотрела на лестницу, словно желая убедиться, что невестка не услышит ее, а затем снова повернулась к Рите и доверительным шепотом произнесла:

— Знаешь, Сабина ведь родилась с пуповиной вокруг шеи. Врачи несколько минут пытались реанимировать ее прежде, чем она закричала. Поэтому Ирина так трясется над ней. Ты же понимаешь, каково это.

Рита снова кивнула, крепче прижав в себе Соню. Когда она только родилась, никто еще не знал, что за все следующие три года она не произнесет ни слова, даже плакать и смеяться будет абсолютно беззвучно. В тот момент Рита поняла, что все уже закончилось, а крика только что родившегося ребенка она не слышит. За то мгновение, которое ушло на осознание факта, что если бы девочка родилась мертвой, врачи не стояли бы над ней с удивленными лицами, все в ней успело прийти в такой неописуемый ужас, какой может испытать только женщина на ее месте. Уже пару секунд спустя ей показали совершенно здорового ребенка, орущего, как и полагается младенцам, однако Ирину она понимала очень хорошо.

— Елизавета Дмитриевна, не говорите Марку о том, что произошло, — попросила она. — Он не любит, когда я так делаю. Это… это опасно для меня.

Елизавета Дмитриевна несколько долгих секунд разглядывала ее лицо, решая, стоит ли спрашивать подробнее, что именно и как она сделала, но затем только вздохнула.

— Что бы это ни было, Маргарита, видели все. Я не уверена, что мы сможем это скрыть, и что ты сможешь избежать вопросов. — Она улыбнулась. — Но я постараюсь сделать все, что от меня зависит. — Она вдруг обернулась, ища кого-то взглядом. — А где, кстати, Марк?

Рита только сейчас вспомнила, что, когда проснулась, Марка в спальне не было. Не явился он и тогда, когда весь дом пришел в движение. Где бы он ни находился, он не мог не услышать. Ответить она не успела, так как в этот момент наверху лестницы появился взволнованный Франц.

— Алекс пропал.