Дар (СИ)

— Он написал это имя на зеркале, — признался он и поспешно добавил: — Я пока не понимаю, что это значит. Все это похоже на паззл: деталей много, но они пока не складываются. Возможно, потому что мы еще не нашли их все. И я не знаю, что из известных нам фактов — мусор, а что — детали паззла. Поэтому хочу узнать подробности про избитого в парке мужика. Возможно, это никак не относится к делу, а возможно, тоже имеет значение.

Рите его объяснение показалось довольно натянутым, однако возражать она не стала. Она уже прилично замерзла, стоя на одном месте, и раз уж ей не светит чашка капучино, то она была бы рада хотя бы добраться до машины. Однако Марк удивил ее еще раз. Он вдруг посмотрел на нее странным взглядом, который она никак не могла правильно идентифицировать, и внезапно сказал:

— На самом деле я приехал не затем, чтобы побыстрее узнать, взяла ли ты какую-нибудь вещь Ивана.

— Вот как? Зачем тогда?

Он пожал плечами и неловко улыбнулся, как будто сам стеснялся того, что скажет.

— Я вдруг подумал, что мы сто лет не гуляли вместе.

— Марк, мы каждый день ходим гулять.

— С Гретхен. Мы сто лет не гуляли с тобой вдвоем. Помнишь, как раньше?

Она, конечно, помнила. Первый год они часто выбирались в город, чтобы недолго походить по узким улочкам, иногда выбираясь на широкий проспект лишь для того, чтобы нырнуть в следующий переулок, сидели на лавочках в парках и скверах и заходили в кафе на лимонад летом и кофе зимой. Много и долго не ходили, Марку часто требовались передышки, но гуляли часто. Она только сейчас поняла, как соскучилась по этим прогулкам.

— Ты хочешь прогуляться? — уточнила она.

Он широко улыбнулся и протянул ей руку.

— Безумно. Дойти до Мойки, свернуть к Гороховой. Я знаю там прекрасное местечко, где варят вкусный кофе на вынос. Возьмем по картонному стаканчику, чтобы согреться, и пойдем дальше. Раз уж мы в центре, нужно обойти все любимые места. А потом, если захочешь, мы можем выпить где-нибудь глинтвейн.

— Еще даже часу дня нет, — все еще сомневалась Рита.

— Раз в пять лет можно, — отмахнулся он.

Рита еще несколько секунд разглядывала его лицо, которое казалось одновременно смущенным и вдохновленным. Щеки под светлой щетиной уже раскраснелись от холода, на ресницах таяли мелкие снежинки, а губы расплывались в улыбке. И даже пасмурный день вдруг показался ей не таким мерзким, а вся эта странная история — не такой пугающей.

Она согласно кивнула. Конечно же, она тоже хотела прогуляться с ним.

Глава 14

Они гуляли несколько часов кряду, то бродя по улицам и веселясь, как дети, собирая с перил набережных остатки снега и бросая его друг в друга, то забегая в кафе, чтобы выпить чашку кофе или глинтвейна и немного согреться. Марк так и не сказал Рите, что именно ему говорила Женя. Боялся. Не хотел пугать ее и портить такой прекрасный день. Хватит того, что знает он. Не поэтому ли так внезапно захотелось позвать ее погулять?

Они вернулись к машине лишь тогда, когда пальцы на руках перестали сгибаться, замерзшие губы уже почти не шевелились, и слова выходили скомканными и медленными. Это смешило обоих еще больше, однако они решили, что лучше не рисковать и вернуться домой. Пролежать в постели весь Новый год и день рождения Гретхен было весьма заманчивой, но все же плохой идеей.

К тому времени Вера Никифоровна успела не только накормить и уложить Гретхен на дневной сон, но и развести тесто на неизменные пирожки. Только переехав к ней, Марк понял вечные страдания Риты по поводу нескольких лишних килограммов. Всего за полгода они прилепились и к нему. Дрожжевое тесто и мясная начинка удивительно легко задерживались в организме, откладываясь во всех возможных местах. Его это мало волновало, тем более лечебная физкультура забирала больше, будь она неладна, а вот Рита порой предпринимала героические усилия сесть на диету, которые всегда заканчивались очередным пирогом бабушки.

На этот раз пирожки оказались с капустой. Вера Никифоровна, ловко нарезая начинку, рассказывала внукам о встрече с подружками, но Марк видел, что Рита проявляет гораздо меньше энтузиазма, чем обычно. Наверное, все еще обижалась на бабушку за то, что та не захотела рассказать ей о знахарке из их семьи, и за то, что спрятала документы. Марк понимал ее, но не вмешивался. Он никогда не вмешивался в эту часть их жизни, хотя искренне не понимал, почему Вера Никифоровна так отчаянно сопротивляется всему, что касается дара. Порой ему казалось, что это не больше, чем обычное старческое упрямство. Она считает, что знает лучше, и не хочет прислушиваться к «зеленой молодежи». Преподаватель с пятидесятилетним стажем, что тут скажешь. Они всегда будут для нее детьми.