Дар (СИ)

Ее выдох неожиданно громко прозвучал в ледяной тишине. Зиберина заметила, как с возвышения неторопливо спускается до боли знакомая фигура. Райнир обошел вокруг сжавшейся от страха Маары, с легким любопытством рассматривая ее, словно пытался найти сходство между двумя обладательницами редкого имени. Орнт, с проклятием рванулся в удерживающих его руках, стараясь освободиться. Не удостоив его даже взглядом, мужчина спокойно продолжил свой путь. Зиберина медленно поднялась на ноги, пытаясь побороть подступающую к горлу удушливую и мерзкую тошноту, мешающую дышать. Уже не оттягивая неизбежное, она прямо встретила его взгляд, вызывающе вскинув подбородок. Райнир остановился в паре метров от нее, насмешливой полуулыбкой отметив ее жест. Его высокую фигуру затягивала черная, выкованная из гибких, тонких звеньев кольчуга, а поверх нее был наброшен длинный, ниспадающий до пола плащ, отороченный у горла иссиня-черным мехом. Голову венчала резная корона из темного сплава. Он слегка прищурил глаза, наблюдая за тем, как она рассматривает его, не делая ни малейшей попытки прекратить осмотр.

— Отпусти их…

— Попроси, — он полуобернулся назад, к пленникам за своей спиной, с холодной усмешкой наблюдая за бесплодными попытками схваченного Орнта освободиться из крепкого захвата. Маара отчаянно замотала головой, словно просила ее не делать этого. Словно у Зиберины был другой выбор. Смерть лесной, которой всего несколько лет назад она помогла обрести душу, просто убила бы ее, не позволив продолжить жизнь с пустотой, оставшейся после ее ухода. Зиберина ощутила, как перехватило горло, а в глазах защипали злые слезы. С силой сжав за спиной руки, чувствуя, как острые ногти до боли впиваются в ладони, сдирая нежную кожу, она перевела на него взгляд.

— Чего же ты хочешь, Райнир, чтобы я опустилась перед тобой на колени?

Мужчина дернулся от неожиданности, когда она назвала его по имени. Насмешка исчезла из его улыбки, сделав ее злой и страшной, исказившей красивое лицо, которое теперь могло внушить только страх.

— Жаль разочаровывать тебя, золотая, — он с наслаждением отметил, как от бессильной ярости потемнели ее глаза, изгоняя из глубин золотистые искорки, — но я не настолько больной ублюдок, каким ты меня представляешь. Ты дашь клятву, а я верну этих милых голубков, что так дороги тебе, назад.

— Не надо, Зиберина, — отчаянно выкрикнула Маара, бросаясь к ней, — не надо…

Возникший из пустоты маг перехватил ее, удерживая на месте и не позволяя вырваться из захвата, не причиняя, впрочем, боли сопротивляющейся девушке.

— Меня всегда поражала твоя способность среди груды обычных, ничем не примечательных камней, которые ни у кого не вызывают интерес найти один, но драгоценный, пусть он и лежит в самом низу и со всех сторон заляпан грязью и придавлен пустыми обманками.

— Какую клятву ты хочешь услышать от меня?

Глаза мужчины вспыхнули изумрудными огнями, превратившими его широкие зрачки в узкие, практически вертикальные. Он жестко усмехнулся.

— Согласия.

— Согласия? — Глухо переспросила Зиберина, отказываясь верить услышанному. Конечно, что еще она ожидала услышать? Годы не изменили его, сделав лишь более коварным и изобретательным. Действительно, как умно и тонко, заставить пытающегося сбежать от тебя человека произнести простую клятву, привязывающую лучше любых самых крепких веревок и сложных заклинаний. Она должна была радоваться, что он не потребовал клятвы Подчинения, после которой человек беспрекословно выполнял любые приказы и распоряжения. Не отдавая себе отчета, он принимал все слова господина за чистую монету и слепо верил в него, как единственно возможное божество. Нет. Эта клятва не меняла человека, не отражалась ни на его разуме, ни на душе: она лишь привязывала давшего ее к тому, кому она приносилась. Это так просто, заставить ее произнести пару слов, которые не позволят ей никогда самостоятельно сбежать от него. Клятва Согласия не шла против воли поклявшегося человека, не вступала в конфликт с его чувствами и эмоциями, не меняла решений или приоритетов, она просто заставляла его соглашаться с естественными, обыкновенными вещами, против которых он до этого выступал. Она не заставила бы ее склонить голову перед его могуществом, а вот делать то, что она никогда бы не стала делать по своей воле, элементарно. Она фактически привязала бы ее к нему, заставляя относиться так, словно Зиберина ценила и уважала этого человека, и сама желала находиться в его обществе.

— Я никогда не сделаю ничего подобного по собственной воле, — она облизала сухие губы, стараясь побороть подступающее отчаяние.

Взгляд мужчины был абсолютно непроницаемым и ярко пылающим сдерживаемой силой. В нем не было ни капли каких-либо чувств.

— Я знаю, золотая. Я очень хорошо знаю об этом…