Дар слов мне был обещан от природы

— Алиса, — прервал ее Рамон. — Прошу вас запомнить ваши слова — и, подняв шляпу, он быстро пошел по склону холма туда, где у дерева была привязана его лошадь. Первым намерением Алисы было вернуть его. Она вскочила, но сразу остановилась, потому что мысль, вспыхнувшая в ее мозгу, показалась ей ослепительной.

— Да, он погибнет, но погибнет из-за меня и для меня. Кто из девушек, кроме меня, может внушить такую любовь?

И встряхнув черной косой, она изменила направление и пошла к тростниковой хижине, служившей пристанищем ей и ее отцу. Хотя Рамон нравился Алисе, она была девушкой рассудительной и знала, что брак с нищим эмигрантом не устроит ее судьбу. И не менее твердо она знала, что жизнь ее должна быть благоустроенной кем бы то ни было: Районом, Эль-Кабрилло или самим Сатаной.

2

Тяжелое, нависшее над тропинкой дерево всю свою долгую жизнь стремилось видеть солнце. Поэтому оно стало расти под углом к нависшему утесу, и своей зеленой головой повисло над пропастью. Лошадь, шедшая крупной рысью, видела, что дерево не грозит ее голове; поэтому она не уменьшила хода, но всадник, даже в слабом свете вечерней полоски зари увидев мшистый ствол, надвигающийся на его грудь, едва успел подумать о том, сколь вредна задумчивость на горной тропинке. Скорее инстинктивно, чем сознательно он упал налево, правой рукой ухватившись за гриву. Секунду его тело висело над пропастью, но дерево, чуть задев правое плечо, ушло назад, в синий мрак. Тогда Рамон остановил лошадь, осмотрелся и беззвучно засмеялся сам над собой. Место было ему знакомо; он заехал глубоко в горы, и тропинка над пропастью была столь узка, что на ней лошадь не могла повернуться, и волей-неволей он должен был ехать вперед до горной долины, где можно было и переночевать, и спуститься вниз гораздо более удобным, но длинным путем. Разговор с Алисой, наполнявший его до последней минуты, вдруг отошел далеко. Теперь он думал: стоит ли продолжать путь верхом или лучше вести лошадь вповоду. Не видя необходимости в риске, он избрал второе. Мысль пощекотать нервы показалась бы ему абсурдной, если бы хоть на секунду пришла ему в голову; а желание проверить свою храбрость не могло возникнуть у человека ни разу не подумавшего: храбр он или труслив. Рамон просто поступал благоразумно. Он шел, правой рукой ощупывая утес, так как знал, что тропинка нигде не будет у́же полуметра. Лошадь, привыкшая к горным дорогам, спокойно следовала за ним. Луна, выплывшая из-за зубчатого пика и осветившая тропинку, внезапно заставила Района остановиться. Он увидел впереди себя два человеческих силуэта и двух лошадей в поводьях. Разойтись и повернуться было очень трудно, но Рамон не имел времени на раздумье. Передний невысокий плотный человек приятным голосом, внушающим невольное доверие и уважение, спросил:

— Это вы, Сенсилья?

— Нет, — ответил Рамон.

Высокий, шедший вторым, вынул револьвер и выстрелил в Рамона. Пуля прожужжала рядом с его ухом и ударилась в шею лошади. Рамон инстинктивно выпустил повод и скорее почувствовал, чем понял, что раненая лошадь уже летит вниз к туману и острым камням ущелья.

— Прочь с дороги Эль-Кабрилло!

Взбешенный потерей лошади Рамон не понял, что он видит смерть. Задор мальчишеской обиды овладел им. Как в детстве из-за украденной игрушки, он бросился вперед. Но передний бандит, не приняв нападения, упал ничком, и Рамон, перелетев через него, ударил кулаком второго, вложив в удар всю инерцию своего безрассудного прыжка. Это спасло его от второго выстрела, и пуля высокого бандита ушла в синюю ночную пустоту, а сам он, чтобы удержать равновесие, шагнул назад. Рамон увидел, как запрокинулось его тело, быстро поднялась и еще быстрее исчезла вздрогнувшая нога, и понял, что узкая тропинка сделала свое дело.

— Я Эль-Кабрилло, беги, если можешь, — раздался сзади голос, довольно неуверенно звучавший, что отнюдь не отвечало решительному содержанию слов. Рамон повернулся и схватил за шиворот толстого бандита, который не сделал попытки сопротивления.

— Кто ты такой?

— Не убивай меня. Я сдаюсь.

— Кто ты, сволочь?

— Я Эль-Кабрилло.

Сначала Рамон не поверил ни словам бандита, ни своим глазам. Но нет. Это правда. Высокий лоб, большие ясные глаза, седина, брюшко, вся внешность доброго буржуа, столь обманчивая главная примета — косой шрам, рассекающий гладковыбритую верхнюю губу.

— Ты в самом деле Эль-Кабрилло?

— Да, но не убивай меня, — жалобно ответил бандит.

Победа, представлявшаяся немыслимой, оказалась фантастически простой и легкой. Рамон снял с пояса бандита два револьвера и тяжелый кинжал, вынул из его кармана браунинг и ручную гранату. Эль-Кабрилло дрожал всем телом.

— Теперь пойдем, — сказал Рамон, возбуждение, которого уже сменилось желанием произвести скорейший расчет с Алисой.

— Отпусти меня, — взмолился Эль-Кабрилло. — Тебе нужны деньги, я заплачу тебе вместо одной тысячи — три.

— Нет, мне нужен ты. Ты свадебный подарок моей невесте. Да не дрожи, черт возьми, ведь ты же герой.

— Ах, ты не знаешь что такое «герой», — пролепетал Эль-Кабрилло, тем не менее покорно пускаясь в путь.