Дар жизни

Угорь метнулся куда-то в темноту и появился через минуту, почти таща на себе Литу. Женщина была завернута в плащ от макушки до пяток, капюшон надвинут так, что она сама дороги не видела, а судя по движениям…

Я, было, двинулась помочь и подхватить ее с другой стороны, но Угренок покачал головой.

– Не надо. Ей больно…

Что же с ней случилось?

* * *

Ответ я получила практически сразу, как только угренок сгрузил женщину на скамейку в комнате для осмотров и ушел прятать тело.

Я проследила, как он идет по улице, сгибаясь под тяжестью трупа десятника – контрабандист почти вел его, закинул руку трупа себе на шею, обхватил его за талию, создавалось впечатление двух пьяных, причем угренок еще и что-то бормотал. Таких даже стражники не заподозрят, разве что поиздеваться остановят, но тогда уж все равно.

Удачи ему.

И я повернулась к женщине.

Лита была…

Лицо не было видно из-под синяков, глаза заплыли, нос, кажется, сломан, пара зубов выбита, губы в кровь, что там с телом – и представлять страшновато.

И при этом она была в сознании.

– Здоровья, лекарка.

– И тебе того же… Что произошло?

– Клиент плохой попался. Едва вырвалась.

Несколько секунд я переваривала сказанное, а потом кивнула. Ну да.

Плохой клиент, такой, как мой несостоявшийся жених.

– Как зовут, знаешь?

– Кто ж шлюхам имя говорит, девочка?

Лита рассмеялась страшновато, холодно. Я едва сама себе подзатыльник не отвесила. Нашла, дура, о чем спрашивать!

Руки двигались будто бы сами собой. Я осторожно прощупывала конечности на предмет переломов, нажимала на тело в разных местах…

– В живот бил.

Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет…

– Насиловал?

– Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, – усмехнулась Лита.

Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но… как он мог меня найти?

И зачем?

Хотя… имея деньги можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком…

– Как он выглядит?

– Лет тридцать, черноволосый, красавчик, тархинец…

Я перевела дух.

Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.

К женщине там относятся, как к вещи, подороже или подешевле, и – да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем-то сверхъестественным, были бы деньги и желание, а остальное… как табуретка. Сломалась – либо починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема только если она – мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина – так, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.

– Ты что, не понимала, на что идешь?

– Думала, не в первый раз, – кашлянула Лита.

– А я думала, что у вас с… с отцом младшего все серьезно?

– Окстись, лекарка, где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?

– А что ты – не человек? – огрызнулась я. – Видно же, ты его любишь…

– Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что… сама понимаешь.

Понимаю. Отлично понимаю.

И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть ушла, и куда дальше? В содержанки? Если возьмут…

В хозяйки борделя? Если деньги и хватка есть…

А большинство остается на улице.

Спивается, подсаживается на травку или смолку, погибает от болезней…

Разговор не меша мне осторожно освобождать женщину от платья.

М-да.

Тут и плети отметились, и ожоги, и синяки… а что там с половыми органами творится, даже думать не хочется. А лечить-то надо.

Начнем сверху вниз.

Сначала обработали лицо, потом плавно перешли к спине, животу, груди…

Неизвестный мне тархинец постарался от души! Чтоб его отец так же с его матерью поступил… с-сука! Швов я на Лите наложила столько, что можно было бы платье сшить. Женщина скрипела зубами, но кое-как сдерживалась. И чтобы отвлечься от боли, болтала без умолку.

Безудержной болтовне способствовало и то, что я подсунула ей маковую вытяжку. Не самое лучшее средство от боли, есть возможность переборщить, но в ее состоянии хуже ей вряд ли будет. Тут не знаешь, что лучше – впасть в маковый сон, или впасть в болевой шок?

Да и я не переборщу. Я сумею рассчитать нужную дозу.

– …кто к нам, к девкам, только не ходит… Тархинец – что! Капля в море! К нам и вельможи заглядывают, и храмовники…

– Они ж вроде обет дают? Чтобы без девок?

Ага, обет-то они дают, но ведь не согрешишь, так и не покаешься? В безгрешность храмовников я верила примерно так же, как в нисхождение Светлого, но Литу надо было чем-то отвлекать.

– Сами дают, сами и обратно берут! – расхохоталась Лита. – И мы им… того! Даем…

– Надеюсь, хоть они такого с девушками не делают… – пробормотала я.

Зря.

Следующие полчаса были посвящены обзорной лекции: «Постельные привычки холопов и служителей, кто, кого и за сколько…».

Я слушала, и думала, что в Храм мне ходить теперь будет сложно. Как погляжу, да как имя услышу, да представлю, чем и с кем данный служитель занимался… память-то у меня хорошая, никуда не денешься. И большинство храмовников развлекались именно в желтом городе. Тут было… проще.

Меньше шансов, что их узнают, а хоть бы и узнали. Кто поверит разному быдлу?

Какой-то песчаной блохе…