Дарий Великий заслуживает большего

Наконец он спросил:

– Ты на меня злишься?

– Конечно, нет.

– Ладно.

Я поцеловал его в нос. Лэндон хихикнул.

– Эй.

– Чего?

– Я взял билеты на школьный бал.

Выражение его лица смягчилось.

– Правда?

– Ага.

– А в чем ты пойдешь? Мы должны одеться в одном стиле?

– На выходных мы с мамой пойдем по магазинам.

– Тогда скажи, какой у тебя любимый цвет.

– О… – Не знаю, почему меня так удивил его вопрос. – Синий.

– Это просто.

– Уж проще, чем оранжевый.

Оранжевый был любимым цветом Лэндона.

Он фыркнул.

– Если придем в оранжевом, нас точно заметят. Но у меня есть серый костюм, который мне до сих пор как раз.

В сером Лэндон Эдвардс смотрелся просто сногсшибательно.

Он подчеркивал цвет его глаз.

– А после… бала? – неожиданно спросил он.

– После?

– Ну да. Пойдем куда-нибудь?

– Эм…

– Знаю, это клише, но… – Улыбка на его лице уступила место румянцу, который стремительно поднимался от нижней челюсти к щекам. – Иногда пары, ну, ты знаешь. Занимаются сексом. После танцев.

Лицо Лэндона стало ярко-красным.

– Понятно, – сказал я, чувствуя, как сжимается желудок.

Я не представлял, что ему ответить.

И внутри снова заворочалось мерзкое ощущение.

Будто Лэндону от меня нужен только секс.

Я знал, что это несправедливо. Я действительно был ему небезразличен. Но ничего не мог с собой поделать.

Это же нормально.

Правда?

– Обещай, что подумаешь об этом. – Лэндон поцеловал меня в плечо.

– Хорошо.

В золотом свете

– Нервничаешь из-за школьного бала? – спросила мама, заворачивая на парковку.

– М-м?

Она заглушила двигатель и посмотрела на меня.

– Над тобой в школе издеваются?

– Что? Нет.

Я не мог признаться маме, что последний разговор с Лэндоном никак не выходит у меня из головы.

Он ведь решил, что после бала у нас будет секс.

И меньше всего на свете мне хотелось обсуждать гейский секс с Ширин Келлнер.

– Хм, – недоверчиво хмыкнула мама, но я отстегнул ремень и вылез из машины прежде, чем она успела что-то сказать.

Комиссионный магазин-бутик «Дракон и феникс» (название скорее подошло бы какому-нибудь улуну) располагался в углу торгового центра в Бивертоне. В просторном зале было светло как днем благодаря эклектичной коллекции потолочных ламп; от навязчивого запаха благовоний хотелось чихнуть.

– Ты знаешь, что мы ищем?

– Если честно, нет.

Я показал маме фотографию костюма, которую прислал Лэндон, – серого, с тонкими блестящими лацканами.

– Симпатичный, – оценила она.

– Ага.

– Ладно. Поглядим, что у них есть.

Мама бродила по залу, придирчиво осматривая чуть ли не каждый костюм, который попадался ей на пути, а я направился прямиком в секцию для крупных и высоких. Прошелся мимо вешалок, задевая пальцами рукава. Почти все костюмы были черными, или коричневыми, или сшитыми для парней повыше и постройнее меня.

А потом я повернул за угол и увидел его.

Идеальный костюм.

Светло-голубой, не пастельный, но близко к этому. И он сверкал, как будто в ткань добавили металлические нити.

Я в жизни ничего подобного не носил.

– Нашел что-то? – спросила мама.

Я показал ей костюм.

– Мне нравится.

– Правда? – странным голосом уточнила она. – Думаешь, подойдет для школьного бала?

– Да. – Костюм был ярким и блестящим, но я чувствовал, что именно такой мне и нужен.

Мама взялась за рукав, чтобы посмотреть цену.

– Уверен, что готов столько заплатить?

– Да. – Я понимал, что на костюм уйдет вся моя последняя зарплата, но мне было все равно. – Я же и потом смогу его носить.

Мама подняла рукав к свету, чтобы поглядеть, как он переливается.

– В самом деле?

– А что? Он выглядит слишком по-гейски?

Мама моргнула.

– Нет. – Она снова моргнула и отпустила рукав. – Нет.

Интересно, что в понимании Ширин Келлнер выглядело «слишком по-гейски»?

И почему я об этом подумал?

Довольно-таки гадкая мысль.

– В этом костюме ты будешь отлично смотреться, – сказала мама. – Давай-ка примерим, а то вдруг его нужно подшить.

– Эй! – окликнул меня Чип, когда мы шли на велосипедную стоянку после тренировки в среду. – Что сейчас делать собираешься?

– Домой поеду.

– Да?

– Ага. Лэндон занят. А я уволился.

– Серьезно?

– Да. Ты был прав. Я должен найти то, что сделает меня счастливым. Надеюсь, долго искать не придется.

– Круто. – Чип провел рукой по волосам. – Хочешь, пойдем ко мне делать домашку? Мама готовит эмпанадас[19].

– Спасибо, но я сегодня сижу с Лале.

Чип опустил руку.

– Понятно.

Мне стало не по себе от того, что я ему отказал.

Особенно если учесть, что он даже не упомянул Трента.

– А хочешь, пойдем ко мне? – просил я.

Чип улыбнулся.

– Да.

Пока мы ехали на велосипедах к моему дому, бледное осеннее солнце выглянуло из-за туч – и мокрые от дождя улицы засверкали. Чип со смехом прокатился по луже.

И глядя на него, я тоже рассмеялся, сам не знаю почему.

Циприан Кузумано потрясающе выглядел в золотистом солнечном свете.

И я изо всех сил старался этого не замечать.

Когда мы приехали, Лале уже вскипятила воду и засыпала в чайник заварку.

– Лале, помнишь Чипа? – просил я.

– Привет, – сказал Чип.

Она оглянулась на него и покраснела.

– Привет, – пробормотала Лале и отвернулась к столу. – Поможешь мне растолочь hel?

Чип озадаченно посмотрел на меня.