Дариус Дорван, наёмник (СИ)

— Не обошлось бы нам все это боком, — мрачно буркнул Угнуд, в последнее время редко бывающий в хорошем настроении: рана, полученная в схватке с разбойниками, никак не затягивалась, постоянно кровоточа. Да и сама рука слушалась плохо. — Барону может быть сейчас не до нас, и не пришлось бы нам задержаться в Аннейде надолго.

Как выяснилось, беспокоился он зря. Барон Эдвайстел встретился с наемниками чуть ли не сразу же после того, как ему доложили об их прибытии.

Барон вышел в сопровождении двух слуг, державшихся у него за спиной.
Одного из них Дариус знал. Им оказался Сахей, тот самый, что сопровождал их в Голинтер, и с кем у Ториана категорически не сложились отношения. Второго он видел впервые. Присмотревшись к нему, Дариус решил, что он не простой слуга, скорее управляющий. Или особенно доверенный человек барона.
Барон посмотрел на наемников, расположившихся вокруг него полукругом так, как будто бы их пересчитывал. Затем взглянул на лошадей, взятых в бою с разбойниками, с тороками чуть ли не на каждой из них.

— Хорошо съездили, — позволил он себе подобие улыбки. — Подробности я знаю.

И задачу выполнили, и дополнительную мою благодарность заработали. Расчет получите немедленно, вот у него, — ткнул он большим пальцем через плечо на человека, который не являлся Сахеем.

— Я заплачу вам сверх обещанного, — добавил Эдвайстел. — чтобы слишком не распускали языки, и я не о гмурнах. Всем все понятно?

'Да понятно все, чего ж тут непонятного, — подумал Дариус, склонив голову в знак согласия. — Не хочет господин барон, чтобы слухи о его тайном серебряном руднике распространилась на весь Фагос, а то и далее. Но разве удержишь язык на замке всем, обязательно кто-нибудь проговорится, и непременно пойдут слухи. Но это уже проблемы самого Эдвайстела'.

— Ну а ты, — барон нашел взглядом Дорвана, — останешься на пару дней здесь, в замке. Сахей тебе все объяснит и покажет. Возможно, в скором времени ты мне еще понадобишься.

Затем повернулся и зашагал в открытые ворота замка, где топтался усиленный караул по случаю визита его величества.

'Этого еще не хватало, — у Дариуса мгновенно испортилось настроение. — Но ничего, я сумею отказаться от любого его предложения, каким бы оно не было'.

— Ваша милость! — подал вдруг голос Кабир.

Эдвайстел обернулся на зов — чего еще?

— Ваша милость. Мы привезли с собой головы гмурнов. Что прикажете с ними сделать?

Все посмотрели на лошадь, молодую кобылку, весь груз которой и состоял из двух связанных между собой мешков, покрытых бурыми пятнами просочившейся сквозь ткань крови. Поначалу кобыле очень не нравился такой груз, и она постоянно косилась на него, принюхиваясь. Затем смирилась и несла поклажу с покорной обреченностью.

Барон поморщился при виде множества мух, вившихся вокруг мешков.

— Избавьтесь от них, им место на ближайшей помойке. Что-то еще? — и он снова обвел всех взглядом.

'Вряд ли его величества заинтересуют головы этих нелюдей. А вот взглянуть на наемника, отправившего на тот свет стольких гмурнов, может и изъявить желание', – подумал он.

* * *

'Удачно мне Гамоль прислал этого наемника, Дорвана, — размышлял барон, шагая по внутренним покоям замка. — Возможно, кто-нибудь справился и не хуже его, хотя и очень сомневаюсь. А самое главное — как все вовремя, будто по заказу. Надо обязательно будет Гамоля поблагодарить'.

О том, что король прибудет к нему в баронство, его известили заранее. Недаром же столько золота уходит на то, чтобы при дворе короля Фрамона у него имелись свои глаза и уши.

Король гостил у него уже второй день, но пока еще не задал ни одного каверзного вопроса. А он их задаст обязательно, причем в самый неподходящий момент. Натура у него такая, даже при дворе никто не знает, что произойдет в следующее мгновение. А уж там собрались такие люди, что все понимают с полувзгляда, полуслова, стараясь предвосхитить все желания короля.

'Но не в случае с Фрамоном, — размышлял Эдвайстел. — Его величество понять не может никто'.

Король способен пропустить мимо ушей чью-то неудачную шутку, за что его отец, как минимум, прогнал бы со двора, а то и вовсе подверг опале. И в то же время прийти в ярость из-за, казалось бы, совсем невинной фразы.

'Возможно, все дело в его крови', – подумал он, и тут же старательно отогнал от себя эту поистине крамольную мысль, от греха подальше.