Дарк Кэш (ЛП)

— Когда их главный отвел меня в сторону, его помощники начали опустошать ячейки. Я попросила его не трогать личные вещи. Фотографии. Письма. Свидетельства о рождении. Вы знаете... очень многие клиенты рассказывают мне о том, что они хранят. Некоторые даже показывают свои сокровища, которые прячут в ящички, даже несмотря на то, что я не имею права знать об этом. Когда клиент арендует такие ячейки, мы обязаны оставить его в одиночестве. Он может в полном спокойствии сесть за стол и заполнить свою коробку. Плевать чем. Но клиенты постарше часто с гордостью демонстрируют личные вещи. Фотографии родителей или детские фотографии их самих, которые они хранят у нас, в надежде, что в случае ограбления или пожара те останутся целыми и невредимыми в банке. Кольца умерших супругов или родителей. Семейные драгоценности, которым уже несколько сотен лет... — в поисках помощи я смотрю на главного комиссара и шепчу: — Я попросила не трогать эти вещи, потому что они составляют огромную эмоциональную ценность. — Я не могу сказать ему всей правды. — Главный сказал, что я должна ему предложить что-то взамен, что-то более значимое, чем можно было бы наполнить сумки. — Я сглатываю и заламываю руки: — Главный знал, что во многих филиалах есть потайная дверь, спрятанная за ячейками, но не знал, что в нашем банке хранится золото. В основном там хранятся значительные суммы денег. Важные документы. В некоторых нет ничего. Я была в шоковом состоянии, потому что он прижимал оружие к моей груди. Он сказал, что не тронет личные вещи клиентов, если я открою ему эту дверь, не нажимая кнопку скрытой сигнализации. В таком случае, он не будет ни в кого стрелять... так что я открыла тайную дверь.

— Что произошло после?

— Они опустошили свои сумки и сконцентрировались на золоте.

Его серьезный взгляд наполнился пониманием.

— Я не могла представить, как сказать моим клиентам, что их самые ценные воспоминания украдены. Так что да, если я виновата в том, что отдала грабителям золото, то это так. Но вы точно понимаете, что... это звучит безумно... что я...

— Нет. Это хорошо. Это показывает, что грабители были хорошо подготовлены. Я уверен, они знали о золоте, а вас просто поставили под эмоциональное давление. — Мои глаза снова загораются.

— Это значит, что вы мне верите?

— Я даю вам шанс на доверие и надеюсь, что не пожалею об этом.

— Вы не пожалеете! — еще один вопрос крутится на кончике моего языка. — Что я могу сделать, чтобы доказать свою невиновность?

— Просто говорите правду. И если вы еще что-либо вспомните... звоните мне в любое время. — Он поднимается и протягивает мне руку. Я тоже встаю и пожимаю ее.

— Я пришлю к вам мистера Рикко, чтобы он все записал. Мы остаемся на связи?

— Да. Спасибо большое. И за то, что вы смогли поставить на место моего босса... — он сдержанно кивает мне и покидает комнату.

Я делаю еще один глоток и встаю, чтобы выглянуть из окна. Полиция и репортеры до сих пор стоят перед банком, а из окон здания напротив на меня смотрят некоторые работники. Я снова прячусь за пальмой и смотрю на дверь, за которой снова слышны шаги.

Это комиссар Рикко, который сам, без своих партнеров, подходит ко мне.

— У вас есть еще немного времени для меня? — вежливо спрашивает он. На короткий момент его холодные голубые глаза выглядят устрашающе, поэтому я киваю. В конце концов, он комиссар и брат Дрейка, один из хороших.

— Конечно. — Я дарю ему улыбку и достаю ручку из ящичка стола.

— Уверена, мистер Негрони не будет против, если я подарю вам одну. На ней логотип нашего банка. Они дорогие... — Ручка запакована в металлический футляр. Обычно они рассчитаны на особенных клиентов, потому что очень дорогие. Но если он сломал одну от злости, то должен получить новую взамен.

— Спасибо большое. — Его улыбка напоминает мне о Дрейке. Они выглядят чертовски похожими, хотя не являются близнецами. — Мой брат любит дарить их на Рождество. Дома у меня наверняка есть штук двадцать таких... — улыбаясь, говорит он и засовывает ее в карман своей униформы.

— Можно спросить, у вас есть еще братья?

— Еще четыре.

— Четыре? — немыслимо! Если они все выглядят, как Дрейк...

Я сглатываю и тихонько смеюсь, на что он тоже отвечает улыбкой.

— Да, наши родители до сих пор любят друг друга. Дрейк самый старший, я самый младший. Потом еще есть Малик, Джекс и Чейс. — Малик. Я так и знала!

— Этот Малик... Он работает...

— На желтую прессу, если можно процитировать вашего босса.

— Какое совпадение, — слегка скептически бормочу я.

— Ну, вообще-то он не работает на газету. Она принадлежит ему. Но он всегда называет себя по-другому, потому что имя «Рикко» в Швейцарии очень известное. Многие связывают его с Дрейком или нашим отцом. Или Чейсом Рикко, о котором вы, наверняка, не раз читали в газете.

— Имя знакомое, да...

— Городской прокурор. — Да, видимо, братья много чего добились.

— А Джекс?

— Он руководит четырьмя женскими тюрьмами в Швейцарии.

— Оу. Действительно интересная семья, — улыбаясь, добавляю я.