Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

Уйти от его клинка силы не составило труда. Тот – чужеродное тело в породе, а он – великая сила и есть. Любой из них – часть Великой Силы. Неуловимая, перетекающая часть. Через горную породу, на мгновение став скалой и землёй, протекши по горным водам, сконденсировавшись снаружи в облике человека. Смерти нет, есть Великая Сила. Великая живая сила. И тот, чужеродный – остался в скале. И так будет с каждым, который добровольно исторгает себя из общего потока.

Он погребает себя заживо и умирает.

Рыцарь Куай-Гон Джинн, голос и воплощение живой Силы, улыбнулся.

Затем аккуратно подправил пространство вокруг себя. Чуть иначе направил Силу. Это всё было – так просто.

Пространство подчинялось его рукам, как послушный зверёк. Да, он не мог прекратить тот поединок. Среди живых глаз. Это была ниточка к другим мирам. К другому человеку. Через ученика – к учителю.

Всё-таки странная эта штука – преданность. Впрочем, не преданность – глупость.

Пока он раздвигал пространственные тиски, память нешироким потоком протекала сквозь его мысли. Это было… как огонёк. Не огонь, огонёк. Тепло.

Пройти бы ещё раз по тем дорогам. Почувствовать сухой или влажный воздух. Вырастить детей… учеников. Последнего так и не смог…

Опасность. Да, в Анакине была опасность. Было что-то, что заставляло отводить внутренний взгляд. Но он даже предвидеть не мог, что его учителем будет кто-то другой. Они ведь договорились с Йодой. Взглядами договорились. Заботься о нём, но учить – не смей. Конечно, он не стал бы. Пока не убедился, что они с мальчиком зажили душа в душу. Что тот доверяет ему. Верит. Любит. Они сразу сошлись. Как-то сразу.

…чтобы не попался Врагу…

Тогда, под жарким солнцем Татуина, нет, в глубокой ночи, которая пробирала его до костей, только это был другой мороз, иной, идущий не снаружи, изнутри – именно тогда он узнал, каким бывает голос Великой силы. Голос судьбы. Чтобы ни говорил Йода. Как бы ни протестовал Оби-Ван. Всё это не имело значения и смысла. Потому что была та ночь, когда он сидел с результатами мидихлорианового теста во дворе татуинского дома, под острым светом звёзд – и знал, что от него ничего не зависит.

Как удар под рёбра: ты должен. Только ты.

…именно тебя привела на Татуин Сила, столкнула с мальчиком, ты почувствовал его, и твоя рука сама сделала то, что нужно. Теперь ты знаешь его силу. Сила эта – опасность. Что бы ни скрывала его мать, каким бы он тебе ни казался – это не всё не имеет смысла. Есть смысл только в том, что в галактике существует необычайно одарённый необученный ребёнок. И этот ребёнок – тот самый.

…но можно ход истории преломить, если рядом с ребёнком окажется светлый рыцарь…

Ясный голос живой Силы. Осознание себя и своей ответственности перед миром. Невероятное, пронзительное ощущение долга. Долженствования. Будто стоишь на обрыве в бездну, и звёзды светят в глаза, и ветер дует в лицо.

В ту ночь весь мир говорил с ним. Множеством голосов мириад галактик. Сила струилась через него – и не было больше испуганного, по-настоящему испуганного живого человека на крыльце татуинского дома, испуганного перед внезапной находкой, перед невообразимой мощью и чуждой силой. Был рыцарь на дороге звёзд. Его сила не принадлежала ему, но она была ему дана вместе с осознанием долга. И долг был отнюдь не холоден и сух. Он был похож на вздох среди ночи, на внезапно вышедшую из-за туч луну, на тропинку, которая вывела к дому.

Мириады галактик кружились в танце, гармонию которого невозможно передать. Миры и миры, планеты вокруг солнц, солнца вокруг ядер, галактики вокруг…чего? Что там было? Мириады душ, склоняемых в едином ритме, музыка сфер, звёзды, дышащие, как души, и души, дышащие в ритме звёзд.

Это всё едино. Какая-то невыразимая полнота бытия, всего бытия, которая вдруг стала им, которой он стал…

Это длилось не дольше минуты. Когда прекратилось – он как будто ослеп. Но мощь мальчика рядом с ним вдруг в какой-то момент прозрения обратилась в будущее, и в этом будущем больше не было тьмы. Ничего пугающего, опасного, скрытого. Ученик и мастер. Молодой, удивительно сильный рыцарь, пронизанный светом насквозь. Как сосуд…

Они стояли на холме. Был день. Удивительно высокое небо. Молодой человек смеялся и что-то ему говорил. А он за это мгновение понял, что случилось что-то невообразимое, они ушли из Храма, нет, он ушёл из Храма, он учил его сам, потому что только так было можно, нужно, необходимо. Они двое – по всем множествам дорог. И всё светлеет взгляд, обращённый на учителя – мальчишки, подростка, молодого человека. Всё легче у обоих на душе. Всё сильней в нём Сила. Всё больше ложится под их ноги дороги миров. И все краски мира, и всего шумы, запахи, звуки…