Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса

-Ты что, действительно не понимаешь? – упавшим голосом спросил он.

-Что именно? Объясни.

-Я не могу уйти.

-Ты только что хотел.

-Хотеть и мочь – разные вещи, до тебя это доходит?!.. – он развернулся, стиснул зубы, сжал кулаки. – Я хочу уйти. И никого из вас больше не видеть. Но я – не могу – жить – сам. Пока, по крайней мере. Я попал на этот корабль не через дверь и не на стоянке. Я вылетел через Великую Силу… я труп. Здесь. Давно. Если я останусь один. Велик шанс быть втянутым. Раствориться. Обратно. Ты что-то сделала, - голос звучал отрывисто и глухо. – Сначала притянула. Вы. Все. Притянули. Теперь образовала дыру. Мне кажется. Только рядом с тобой. С вами. Мне пока… не грозит. Я не хочу. Обратно.

На него смотрели тёмные глаза.

-Какой же ты нейтрал? – сказала Рина. – Ты только что озвучил, на чьей ты стороне. На стороне тех, кто против Силы. И обозначил, кто тебя сломал. Те, кто ей служит. Видишь, как просто.

Он молчал. Она не торопила, поглядывая то на голографическую страницу звёздного неба, то в пустую темь экрана.

-Ненавижу, - сказал он тихо.

-Что?

-Зависимость от тех, кого я ненавижу.

-Да?

-Если я не буду с вами, то растворюсь в Силе. Я ненавижу – вас.

-Нас или Силу?

-Вас. А Сила… безлична. И… опасна. Она… растворяет. Это не ненависть. И даже не страх. Это… нутряной ужас. Что ты об этом знаешь, ситиха!..

-Ну, может, узнаю. А что касается ненависти – так это не важно. Если бы каждый отряд объединяла пылкая и неистовая любовь… Это была б групповуха.

Рина потянулась.

-К планете Эдьгир мы выходим через три стандартных часа, - добавила она обыденным тоном. – Готовься, рыцарь. Там будут все. В конечном счёте. Говорят, - она улыбнулась, - что это удивительно щедрая планета. Почти курорт.

-Хорошо, - сказал он. – Ладно.

Повернулся спиной. Аккуратно вышел. Кажется… всё получилось.

Наши маленькие игры, виртуальные фронты…

Промежуток между картинами.

Я – это я.

Лорд Вейдер.

Отстегнуть крепления от маски. Осторожно снять маску и шлем. Неторопливо стянуть перчатку с руки. С той, что осталась своей. Что бы там ни плели легенды и анекдоты. Сжать и разжать пальцы. Взглянуть на ладонь. Тонкая сетка линий и складок. Жёсткая кожа. Рука взрослого человека. Сколько, всё-таки, с ним.

Прослужила.

А потом поднять голову и посмотреть в серебристость стекла. И проверить то, что ощущал без проверки. Ну, здравствуй. Вейдер, Дарт. Я. Сам. Как, однако, бывает. Как разительно, буквально за несколько часов, меняется лицо. Даже не вглядываться. Взглянуть. Просто.

Изменения заметны.

И что испытать по этому поводу? Радость? Бешенство? Боль?

Столько лет держать в узде разваливающуюся плоть. Не самому. Сам так и не научился. Не получилось. Не смог. Выползти из-под грани смерти, чтобы вести жизнь ожившего трупа. Забавно. Хороший термин. Точный. Плоть расползалась без внешней поддержки. Он никогда раньше об этом не думал. Ассоциации не для вдумчивых ночей. Понять – жить с этим. Но какой иной термин подходит для тела, в котором необходимо поддерживать должный процент образования новых клеток – извне?

Избранный. От Великой Силы.

Весело. Учитель обрисовал положение дел со скрупулёзной точностью. Учитель знал, что делал. Когда прошёл первый приступ бессильного бешенства, включилось упрямство. Цель: преодолеть.

Назло всему миру. И самому себе назло.

Именно тогда, когда стало окончательно ясно, что, не смотря на все усилия медицины и форсы, его организм не в состоянии самостоятельно функционировать, и лучше не будет, его гордость выбрала: жить. С помощью императора, как аппарата Силы. С костылём медицинской камеры в каждой резиденции, на каждом корабле. Тем не менее, он завоевал галактику. Стал символом империи. Учил форсьюзеров. Выпустил учеников. Был правой рукой императора без скидок на болезнь. И гордость его удовлетворилась тем, что привязанность императора основывалась не на сентиментальном чувстве. Он был ему необходим. Второго такого соратника – не найти. Соратника, собеседника, друга.

Всё не то.

Оплатить в полной мере возможность дышать. Чтобы ни капля силы императора не пропала даром. Но всё-таки, двадцать пять лет, на искусственном аппарате. Устал. Он, который знал: он сильнейший в галактике. Вдруг. Оказаться перед фактом непрошибаемого потолка. Того, что согнул и поставил на обрубленные колени.

Потому и произошёл срыв. Результат накопленной усталости, стимулированный внешним раздражителем в виде замаячившего сына. Это было всего-то – попыткой сбросить усталость. Отвлечься. Нашёл себе паллиатив. Как будто можно было что-то изменить.