Дартмур

– Почему тебя это волнует, Уоррингтон? Тоже хочешь? – подогретая ненавистью к жирной морде, Феликса повела руками вдоль тела. – Или любишь, когда не ты, а тебя? А ты, Уайт? Мне становится не по себе, зная, что вас волнует моя личная жизнь.

Десятки глаз направлены на нее. И только один взгляд впился иглами под кожу. Сместившись с пунцовых дегенератов на их предводителя, поймала себя на мысли, что Дейвил смотрит… как-то иначе. Не как обычно.

С любопытством.

Или это что-то другое?

В любом случае разбираться она не собиралась.

– Тебе тоже интересно? Кто еще хочет знать, с кем я сплю?

Крутанулась вокруг себя, обводя взглядом и красных, и синих. Случайно заметила встревоженную Фанни, накручивающую розовый кончик хвоста на палец. Она переживает. Действительно переживает.

Проглотив желание помахать или сказать что-то, Феликса вернулась вниманием к синим.

– Все настолько хуево, что ты решила себя порекламировать? – расслабленный Дейвил не помогал успокоиться, наоборот подпитал злость.

– Ставлю сотку, что до конца недели она будет стонать подо мной.

Никогда еще слова не имели такой материалистичной способности резать заживо. Ее будто окунули в бассейн с ледяной водой, поставили ногу на макушку и не позволяют выплыть.

Уоррингтон барабанил пальцами по столу с поджатыми губами. В свинячьих глазах читалась ублюдская решимость не расставаться со своей соткой никогда.

– Она отсосет у меня, моя сотка, – Уайт хлопнул по столу, кривя губы.

Страх ртутью пополз по позвоночнику, взгляд вопреки всем законам логики метнулся к Дейвилу. Черт, это не тот момент, когда на него вообще стоит обращать внимание.

Длинного и толстого не остановит твердое «нет», они не погнушаются насилием. Все, что она успела узнать о них за время учебы наверняка: они лютые, конченные отморозки без тормозов. И… единственный, кто способен их остановить, это…

– Вы спорите, кто из вас засадит отбросу?

Его смешок не веселил. Ни капли.

Дейвил будто ввинчивал острые края изумруда в ее голову. Он забавлялся. Для него это развлечение. Банальное, самое обыкновенное. Потому что это Дейвил. Он не способен на благородство.

Боже, даже в мыслях звучит смешно.

– Пусть весь Дартмур знает, чья она шлюха.

«Уоррингтон, заткнись, бога ради! Пока твои поросячьи глаза способны хоть что-то видеть».

Она хотела произнести это вслух, но слова встали поперек горла.

Как бы ни пыталась убедить себя в обратном, ей по-настоящему страшно.

– Ставлю, что у вас получится, – Мими сверкнула глазами и растянула губы в лучезарной улыбке.

Глупо ожидать от нее чего-то другого. Феликса и не ждала. Но и не думала, что девушка – кем бы она ни была – поддержит столь чудовищный спор.

– Шам?

Длинные пальцы заскользили по предплечью, обтянутому плотной тканью рубашки.

Феликса тоже смотрела на него с тем же вопросом: «Дейвил?». Если он поддержит спор… Лучше не думать об этом, иначе действительно придется ходить и бояться.

«Ждать его ответа унизительнее, чем ползать по полу».

– Без меня. Отброс и сотки не стоит.

Полуприкрытые глаза, казалось, отпечатались в памяти навечно.

Он повернулся к ней спиной, тут же заведя разговор с Маккинни.

Радоваться нечему, но его реакция вызвала облегчение. Слабое, незначительное, но нервные канаты немного расслабились. Может его прихвостни тоже последуют за голосом разума… которого у них нет. Черт, им не за чем следовать! Их проводник носит имя Тупость.

Она чувствовала беспокойство друзей, наблюдающих за ней как трусы со стороны. Будь вы рядом, как раньше, возможно, этого всего бы не случилось.

– А я все-таки засажу, – гоготнул Уоррингтон, не заметив, что по кабинету идет профессор Горденгер. Осекся под строгим взглядом на секунду. – Все горшки мандрагорами на травологии.

Маккинни замаскировал смех кашлем, пока остальные синие не скрывали веселья. Профессор поджала губы, глядя на них поверх очков.

– Вижу, вы рады началу учебного года. Полагаю, вы также обрадуетесь докладу на три страницы к завтрашнему дню.

Звенящая тишина подействовала успокоительным. Феликса только теперь поняла, что все это время сжимала край учебника. Костяшки побелели, предавая коже трупный оттенок.

С Горденгер никогда не спорили. Синие ее не любят, но уважают. У красных она несомненный авторитет. Декан. И, временами, чуткая и понимающая женщина. Она ни раз выступала против деления на высших и… остальных. Система определения, созданная тысячи лет назад, против которой идти бессмысленно. Можно лишь сгладить углы, отполировать шероховатости…

Глупо жаловаться. За последнюю сотню лет отбросы стали частью магического сообщества, а в позапрошлом веке им даже не разрешали учиться в Дартмуре.

Синие считаются высшей точкой кристаллизации. Они способны создавать кристаллириумы – вместилище заклятий. По-простому – кристаллы. Неинициированные могут только привести их в действие, выступить активатором, а создать – не под силу, как и видеть кристаллическую сетку.