Дарующий звезды

– Знаешь, что самое удивительное в этих светлячках? – наконец спросил Фред, словно в продолжение разговора. – Они живут всего несколько недель. Не слишком-то долго, если учесть грандиозный замысел природы. Но пока они там, ты забываешь обо всем, от их красоты у тебя буквально захватывает дух. – Фред провел большим пальцем по тыльной стороне сжатой ладони Элис. – Ты должна увидеть мир в новом свете. И тогда эта прекрасная картина отпечатается у тебя в мозгу. Чтобы ты всегда носила ее с собой. И никогда не забывала.

Фред замолчал, и Элис вдруг почувствовала, как по щеке покатилась слеза.

– Меня осенило, пока я сидел здесь. Элис, быть может, мы должны понять одну простую истину: некоторые вещи являются даром свыше, даже если ты и не можешь оставить этот дар у себя. – Фред снова задумался и не сразу продолжил: – Возможно, достаточно знать, что на свете существует подобная красота, – и можно умереть спокойно.

* * *

Она написала письмо родителям, в котором подтверждала свое намерение вернуться в Англию, и Фред отвез письмо на почту по дороге в Бунвилл, куда отвозил молодого жеребца. Элис увидела, как заходили желваки на щеках у Фреда, когда он прочел адрес, и выругала себя за бестактность. Одетая в белую льняную блузку с коротким рукавом, она стояла, сложив руки на груди, и смотрела, как Фред садится в свой запыленный грузовой пикап с прицепом для перевозки лошадей, на котором нетерпеливо бил копытом жеребец, а потом еще долго провожала пикап взглядом, пока он не исчез за Сплит-Криком.

Элис еще немного постояла, заслонив ладонью глаза от солнца и глядя на пустую дорогу, на обступившие ее горы, вершины которых исчезали в летнем мареве, на канюков, лениво паривших на головокружительной высоте, потом судорожно вздохнула. И наконец, вытерев руки о бриджи, вернулась в библиотеку.

Глава 21

В дверь забарабанили без четверти три. Ночь была такой жаркой, что Элис, потная и измученная, до утра боролась с простыней, практически не сомкнув глаз. Похолодев от страха, Элис тотчас же села на кровати и напряженно прислушалась, затем опустила босые ноги на дощатый пол, натянула хлопковый халат, схватила стоявшее возле кровати ружье, на цыпочках прокралась к двери и затаила дыхание, ожидая, когда стук повторится.

– Кто там? Я буду стрелять.

– Миссис Ван Клив? Это вы?

Элис, озадаченно моргая, выглянула в окно.

На крыльце растерянно топтался одетый по форме помощник шерифа Даллес. Элис поспешно отперла дверь:

– Помощник шерифа?

– Это мисс О’Хара. Похоже, у нее началось. Я не смог разбудить доктора Гарнетта, но мне не хочется, чтобы она рожала там совсем одна.

У Элис ушло буквально несколько минут, чтобы одеться. Она оседлала сонную Спирит и поехала по следам от покрышек автомобиля помощника шерифа Даллеса, уверенно преодолевая сопротивление Спирит, явно не горящей желанием посреди ночи обследовать лесную чащу. Но вот маленькая лошадка, настороженно прижав уши, послушно потрусила в темноту, и Элис хотелось ее за это расцеловать. Когда они достигли поросшей мхом тропы вдоль русла ручья, Элис, благодарная Господу за освещавший тропу лунный свет, изо всех сил подгоняя Спирит, пустила ее галопом.

Оказавшись на главной дороге, Элис не поехала прямо в тюрьму, а свернула в сторону Монарх-Крика, к домику Софии и Уильяма. За время жизни в Кентукки Элис, конечно, здорово изменилась и теперь, положа руку на сердце, практически ничего не боялась, но при всем том хорошо знала пределы своих возможностей.

* * *

К тому времени, как София добралась до тюрьмы, Марджери, липкая от пота, стонущая от боли, сложившись пополам, навалилась на подругу, словно в драке за мяч в регби. И хотя Элис приехала всего двадцать минут назад, ей казалось, что прошла целая вечность. Словно со стороны она слышала свой голос: хвалила Марджери за смелость, говорила, что Марджери отлично справляется и оглянуться не успеет, как ребенок появится на свет, прекрасно понимая при этом, что только одно из всего сказанного, возможно, соответствует действительности. Помощник шерифа одолжил им керосиновую лампу; огонь моргал, отбрасывая причудливые тени на стены камеры. В неподвижном воздухе пахло кровью, мочой и чем-то первобытным. Элис даже не представляла, что рождение ребенка – такое грязное дело.

София прибежала сломя голову со старым акушерским саквояжем своей матери под мышкой, и помощник шерифа Даллес, подобревший после двух месяцев подношений в виде выпечных изделий и успевший за это время понять, что у библиотекарш нет на уме ничего дурного, с лязгом отворив дверь камеры, впустил Софию.

– Ой, слава богу! – воскликнула Элис, когда Даллес, звеня ключами, снова закрыл дверь камеры. – Я ужасно боялась, что ты опоздаешь.

– Ну, что у нее сейчас?

Элис пожала плечами, и София провела рукой по лбу Марджери, глаза которой были крепко зажмурены, а разум находился где-то далеко, поскольку на нее обрушилась очередная волна боли.

София ждала, когда боль пройдет, внимательно и напряженно вглядываясь в лицо роженицы:

– Марджери? Марджери, детка? С какой частотой у тебя схватки?